— Одно время мы достаточно плотно работали с поляками. Они пошли немножко дальше нас. Скажем, если мы потом сделали фирму-прикрытие, то у них было целое министерство-прикрытие. Причем, принципы работы у них были совершенно другими, чем у нас. Их офицеры в первую очередь были бизнесменами. Они ставили перед собой совершенно конкретные личные задачи. Ну, там что-то сделать для государства — это само собой… Агентура у них была мощнейшая.
Одно из самых уникальных мест в Варшаве — это место боев, когда Варшава защищалась от немцев в последние дни войны, там, в этой мясорубке, участвовали и маленькие поляки — бездомные оборванцы. На том месте, где шел бой, сооружен очень своеобразный памятник — маленькая фигурка ободранного мальчишки с гранатой в руке. Для поляков это место святое. Так вот, «наши друзья» захватили себе под офис здание, которое расположено напротив этого памятника.
Мы ездили с ними по стране. Однажды нас привезли на шикарную виллу. Причем внешне — это довольно неказистое здание, ничем не приметное. Но, когда нас завели внутрь — мы были в шоке: дорогая антикварная мебель, картины-оригиналы мировой живописи, огромнейшие зеркала. Внутренний дворик — фантастика: цветы, птицы поют. Эта вилла — оказывается, место, где они принимают важных гостей.
Однажды начальство, видя нашу отчетность по полякам, решило поставить нам задачу — через поляков добыть ракету «Стингер». Очень долго у нас шла «тяганина» с поляками. Их поставщики требовали много денег. А наше начальство поставило нас перед фактом: больше миллиона ни копейки.
У поляков были свои люди в одной из скандинавских стран. «Наши друзья» говорят нам: «Поставщики могут забрать со склада только упаковку, а в ней — пять штук». Очень долго мы договаривались. И вот в один прекрасный день приходим к финишу. Иду я в наше казначейство. Выдают мне миллион в банковской упаковке. Я-то думал, банковская упаковка — это «дипломат», наполненный пачками стодолларовых купюр. Нет. Упаковка оплетена проволокой с острыми концами.
Прилетаем в Польшу, спрашиваем у «друзей» — как обстановка? «Все в порядке, — говорят, — с голландской базы уже вылетел бельгийский самолет». Нам сообщают, что садится он в Варшаве всего на 15 минут. Говорили: «За пятнадцать минут мы не успеем определить, что они привезли».
В комнату вбегает наш польский коллега Юрек. «Деньги есть?» — спрашивает. «Вот!» — говорю. «Давай положу в сейф», — заблестели глаза Юрека. «Вот тебе!» — показываю ему фигу.
Сидим, ждем. Нам говорят, что вот, самолет взлетел, прибывает туда-то, подходит к польской границе. А потом возле польской границы вдруг разворачивается и улетает совсем в другую сторону. Куда? Почему? По сей день неизвестно.
— И что вы тогда делали?
— Прождали до позднего вечера, поехал я в представительство, отдал на хранение деньги, а на следующий день мы вернулись домой. Надо сказать, что таких эпизодов в работе с поляками было множество.
Помню, возвращались мы тогда из Польши, а со мной был еще один специалист, имеющий отношение к производству военной техники, и он мне говорит: «Юрий, нам незачем все их «трубы», наша «Игла» ничуть не хуже, а даже лучше, нам нужно то, что висит у бойца на ремне — прицельное автоматическое зарядное устройство, которое устанавливает курс и высоту самолета».
Но то, как мы добывали прицельное устройство — это уже совсем другая история.
— Юрий Михайлович, большое спасибо вам за интересное интервью.
За два дня до того, как это интервью было напечатано в газете «2000», Юрий Михайлович Калин умер. Судьба распорядилась так, что его первое в жизни интервью оказалось последним.
Вечная память.
Будни «легала»
Виталий Васильевич Крамаренко в восьмидесятые, в пик холодной войны, а значит — в период наибольшего противостояния с американцами, пять с половиной лет был в «командировке» в одной из азиатских стран. Подробности его работы на техническое направление советской разведки еще и сегодня не могут быть обнародованы. Не является секретом только информация о том, что он — один из очень немногих разведчиков, награжден боевой наградой в мирное время. За что? К сожалению, информация об этом тоже закрыта. Тем не менее, беседа с ним интересна тем, что она проливает свет (частично, конечно) на работу именно легальной резидентуры КГБ СССР за границей.
— Виталий Васильевич, вы начали работать в разведке в то время, когда на смену предвоенному и военному романтизму, когда работающий «в поле» разведчик мог позволить себе импровизации, пришел прагматизм, когда все операции очень жестко планировались, и отход от намеченного плана мог даже повлечь наказание.