— А что, неплохо получилось, старики. Да, да, да. — Подходит к дверям, за которыми томятся, плюща носы у щели, наши маленькие друзья, и важно, торжественным голосом церемониймейстера произносит: — По поручению деда-мороза прошу всех сюда.
Боже, какое начинается веселье! Танцуют, поют, бегают, играют в жгутики, в третьего лишнего. Думаете, одни ребятишки? Ошибаетесь. Вместе с ними на одинаковых правах шумят, веселятся, пляшут весьма известные журналисты, знаменитые фоторепортеры, их верные друзья — водители фронтовых машин. И среди них больше всех, шумнее всех, веселее всех — писатель с мировым именем. А степенные колхозники сидят за столом, пьют чай и то, что покрепче чая, и с удивлением и любовью поглядывают на него.
Потом самодельный медведь, изготовленный нами из вывернутой овчинной шубы и корреспондента Совинформбюро Евновича, на четвереньках вползает в комнату, наделяет ребят подарками, катает самых маленьких и начинает хоровод…
В разгар торжества, когда мы надышали так, что с потолка уже стало капать, я вышел на крыльцо. Луна «в рукавичке» все еще сияла, но мороз спал. Метель полировала сухим снегом косой сугроб, протянувшийся к крыльцу.
Когда порыв ветра сникал, наверху колюче светились звезды. Было тихо. Скрипнула дверь. Взвизгнули половицы крыльца. Я оглянулся. Позади светилась цигарка, выхватывая из тьмы крыльца широкое лицо пожилого колхозника Егора Васильевича, инвалида, который руководил теперь всем ограбленным и разоренным хозяйством, пытаясь наладить в нем жизнь.
— Дорогой товарищ, — задумчиво произнес он вслух.
— Как? Кто? — не понял я.
— Да ваш бригадный Ляксан Ляксаныч. Фадеев ваш, — уточнил собеседник…
С того разговора безликое и официальное обращение это наполнилось для меня большим и хорошим смыслом.
Дж. Д. Бернал
Рассказы для мистера Бориса Н. Полевого
Было это давно. Я рос в срединной, захолустной части Ирландии, где о науке знали очень мало, где и не пахло наукой. Хорошо помню, как всколыхнуло городок появление первых автомобилей; проводились какие-то гонки, и народ высыпал на улицу смотреть.
Я знал, что есть такая вещь — наука, но имел о ней самое смутное понятие; с помощью науки, слышал я, люди дознаются до всего. Первым толчком в науку послужило мне происшествие с сестренкой. Мне тогда шел шестой год, она же была совсем малышкой — ползунком и загнала себе иголку в колено, и та обломилась под кожей. Дело нешуточное, выход один — везти девочку в ближайший большой город Лимерик, расположенный от нас милях в тридцати. Меня, маленького, разумеется, не взяли, но рассказали мне потом, что привезли ее в больницу, а там есть чудесный просвечивающий аппарат — рентген, и врачи сделали снимок, увидели тень от иголки и извлекли эту иголку. Я поразился — что за рентген такой и как же он просвечивает?
Должно быть, от него, подумал я, свет настолько яркий, что проходит через тело насквозь и тенями обозначает кости. В яркий летний день загородишься рукой от солнца, а оно розово просвечивает сквозь пальцы, и проступают как бы тени костей. Значит, и рентген, решил я, это свет большущей силы. Задача состояла в том, как такой свет получить.
Карапуз я был весьма привилегированный, мне разрешалось читать в постели. В те времена мы зажигали вечерами свечи, но для чтения у меня стояла керосиновая лампа. И я додумался, что если взять самые наибелейшие из книг и окружить ими лампу так, чтобы осталась только небольшая дырочка для света, и подставить под этот усиленный свет руку, то рука просветится и очертятся кости. Я тогда не знал физики, а главная беда — экспериментатором тогда был никудышным. И все это прилаживание и громожденье книг кончилось тем, что только я приложил руку к дырочке, как вся постройка рухнула со страшным грохотом, сшибла лампу со стола, стеклянный резервуар ее разбился, и керосин растекся по полу, но не вспыхнул. Шум всполошил отца, и, прибежав снизу, он увидел весь разгром — с облегчением и с яростью. С облегчением, поскольку дом я все же не спалил, а с яростью, поскольку лампа разбилась. До сих пор помню, какую трепку задал мне отец (в те далекие времена это было в обычае). Но он лишь крепче вбил в меня решимость дознаться, что такое рентген и как его устроить.