Из соседской калитки на ржавом трехколесном велосипеде выехала маленькая девочка лет пяти и, увидев его, чисто и выразительно, как заученное стихотворение, прокричала щербатым ртом:
– Булка, толстая жопа, вонючий, жирный дебил! – и, довольная собой, с усилием закрутила педали старого скрипучего велосипеда.
Булка важно прошел мимо, игнорируя эту глупую сентенцию несмышлёного ребенка. Он привык к тому, что его все оскорбляли. В свои семнадцать лет он уже научился не обращать внимания на подобные вещи, казаться невозмутимым и спокойным, хотя в душе сильно переживал. Иногда, закрывшись в своей маленькой комнатке, он долго и горько плакал, топил подушку в слезах, распуская по ней белые слюни, но, выплакавшись, быстро отходил.
У Булки не было друзей, и намертво закупорившись от всех в тихом и далеком мире, он просто существовал на земле, как деревья, дома и камни.
Из-за угла появилась женщина и, повернув, пошла впереди него, дробно постукивая каблучками об асфальт. На ней было облегающее голубое платье, сквозь которое Булка отчетливо увидел тонкую линию трусиков и еле различимую полоску лифчика. Он почувствовал, как резко у него вспотели руки. Женщина шла ровным, размеренным шагом. Длинные стройные ноги с волнующими подколенными ямками плавно переходили в округлые бедра; они как-то неизъяснимо двигались, наплывали друг на друга, перегоняли, шевелились волнообразно и томно, с мольбой вопрошали, безмолвно, но красноречиво. Возьми, возьми нас, кричали они, схвати и распни, войди в нас, слейся, истязай, изнасилуй в темной траве, среди белых одуванчиков, прямо здесь. Сладострастие, ноющий, приятный зуд в теле. Тонкая, узкая талия, прямая спина, густая копна каштановых волос. Два персика, вверх-вниз, вверх-вниз, две сдобные, ароматные булочки, пышущие здоровьем, силой, страстью. Подойти и дотронуться до них, ласкать их, и потом туда, где идет смутно угадывающаяся линия, вперед-назад, вперед-назад, и продолжать, продолжать, продолжать…
Женщина свернула и исчезла так же внезапно, как и появилась.
Булка остановился и перевел дыхание. В висках гулко бушевала кровь. Он вслушался в себя и потом, испуганно вздрогнув, медленно опустил голову вниз. Черные спортивные штаны оттопыривал большой бугор. Булка осторожно пощупал его. Бугор был упругий и пульсирующий.
Он закрыл его руками – крест-накрест – и с какой-то заискивающей, виноватой улыбкой затрусил к выбитому дощатому проему зеленого забора. С трудом просунув туда массивное тело, он оказался на строительной площадке.
Повсюду возвышались бетонные блоки от недостроенного жилого дома, кучами громоздились балки перекрытий, штабеля кирпича, ржавые длинные швеллера и аккуратно увязанные прутья арматуры. Рабочий день давно закончился, все разошлись по домам и сейчас здесь было тихо и безлюдно. Булка прошел мимо груды битого кирпича и, обойдя огромный блок перекрытия, уселся на деревянный поддон, облокотясь спиной о бетонное основание дома.
Здесь он позволил себе расслабиться. Достал сигарету и закурил. Руки все еще нервно подергивались, а колени неприятно била мелкая дрожь. Булка несколько раз глубоко затянулся, и мысли его окутал обволакивающий туман. Он все еще не научился курить, не привык к сигаретам. И все же никотин, кажется, подействовал: тело расслабилось, по нему прошла волна парализующей усталости и безволия, руки отяжелели, голову потянуло вниз, подбородок уперся почти в самую грудь. Веки затрепетали, борясь с ярким светом, и вуаль редких белесых ресниц закрыла их. Тихо шурша о стену, Булка медленно съехал на бок. Он уснул.
Сквозь разноцветие пестрых бликов, откуда-то издалека, из другого мира, к нему пришла Девушка Его Мечты. Она всегда приходила только во сне, там он с ней встречался и гулял по большому полю сочного зеленого клевера. В самых диких своих фантазиях, порочных и темных, как омут, больше присущих возрасту, чем натуре, он ее никогда не видел. Это был подсознательный идеал, вечное стремление к прекрасному, фата-моргана. Сейчас она пришла в белом, развевающемся на ветру платье. Льняные волосы легки и почти невесомы, их ласкают лучи солнечного света. Он гладит эти волосы, они разливаются между его пальцами, как струи живой воды. Странно, но он совсем не чувствует себя толстым и некрасивым, действительность где-то далеко и кажется неправдой. Ее глаза смеются, отражая небесную синеву и в уголках появляются маленькие, еле заметные морщинки. Он тоже улыбается, широко и свободно, потому что очень любит ее. И она его тоже. Он знает это. Его ущербная душа освобождается от тяжелого груза той, другой жизни. Он берет девушку за руку и ведет куда-то по траве. Какие-то очень важные слова говорят они друг другу, тихие, как шепот ветра, значительные слова, понятные только им. Тайный язык любви – он для двоих и остальным его не понять. Девушка Его Мечты. Наверное, такого глубокого счастья никто никогда не испытывал, думает он, ощущая тепло ее руки. Они идут и идут, неизвестно куда, а полю все нет конца, но потом налетает ветер, он гасит далекую перспективу горизонта, все кружится, подступает пестрота, яркость красок, и девушка удаляется от него в свой мир, волшебный, сказочный и недоступный для него.