Булка проснулся и долго еще лежал так, свернувшись сдобным калачом на деревянном щите и переживая ушедший сон. Он даже не открывал глаз, весь отдавшись непонятному волнению. В груди у него что-то слабо ныло, и Булка догадался, что это сердце; он подумал, что так, наверное, бывает только тогда, когда кого-то очень сильно любишь. Он глубоко вздохнул и, окрыленный явившейся ему истиной, что-то замурлыкал себе под нос, какую-то мелодию, впрочем, ни на что не похожую.
Рядом послышался звонкий смех, словно кто-то тронул маленький колокольчик.
Булка резко сел, открыл глаза и, моргая, уставился в пространство.
Перед ним, совсем рядом, в двух шагах, стояла Девушка Его Мечты.
Булка густо залился краской, дыхание перехватило, как будто кто-то ударил его под ложечку, тело стало ватным и тяжелым, как мешок с картошкой. Некоторое время он сидел, вытаращив глаза, потом резким движением провел рукой по волосам, жалко улыбнулся и вдруг побледнел – быстро, в одну секунду лицо стало бескровным, сахарно-белым.
– Я вот… – выдохнул он прерывисто, с жадностью глотая ртом воздух, – …заснул тут…
– Ничего страшного. Это вполне естественно, – девушка стояла и улыбалась, и Булка увидел, что в улыбке этой не было ничего обидного.
– Ну да. Естественно, – неуверенно произнес он. Потом вздрогнул, посмотрел на нее и спросил:
– А как ты сюда попала? Ты ведь из сна.
– Ну и что? Я хочу тебе помочь. Поэтому и пришла.
– Помочь? Мне нужна помощь? Я не понимаю…
– Ты ведь всегда чего-то хочешь, правда? – девушка посмотрела ему прямо в глаза. И какой-то странный был у нее взгляд – Булка такого никогда не видел.
– Хочу?.. Чего?
– Ты хочешь женщину. Ты всегда хочешь женщину. Никто не поможет лучше любимого человека. И вот – я пришла тебе помочь.
– Помочь… – Булка смутился. Здесь было что-то не так, что-то непонятное, недоступное, непостижимое для его ума.
Девушка подошла к нему вплотную. Он увидел облегающее голубое платье, крутые бедра, линию трусиков… Она стояла перед ним и эти трусики находились у самого его лица, легкая ткань платья касалась щеки. Булка весь сжался, он пытался что-то вспомнить, но никак не мог. И тогда он поднял голову, чтобы еще раз увидеть ее лицо. Между высокими буграми груди он видел лишь густые каштановые волосы, они обтекали лицо, и ничего нельзя было разобрать. Рука девушки коснулась его волос и стала их гладить. Затем перешла на затылок и, пройдя пальцем по щеке, легко, но требовательно потянула его, прижимая к тому месту, где угадывался еле различимый треугольник. Персики, персики, вспомнил Булка, но и забыл тут же, подхваченный внезапно налетевшей волной. Нос его уперся в то самое место, где кончались ноги и где было что-то таинственное. До него донесся тонкий аромат тела, сильного, красивого тела. Руки непроизвольно сомкнулись на двух округлостях и стали поглаживать их, сначала нерешительно и робко, изучая, ощупывая, а потом уже требовательней и нетерпеливей, и тверже, сильнее сжал он их, притянул к себе, и лицо его слилось с ней, что-то прошелестело там, за тканью, совсем рядом – неразличимый, далекий звук. По ее телу пробежала чуть заметная дрожь, оно потянулось, затрепетало, отдаваясь во власть его рукам, и откуда-то сверху послышался приглушенный стон. Руки его опустились и поднялись вновь, уже под платьем, они двигались вверх, по теплой гладкой коже. И вместе с его руками поднималось платье, прозрачное голубое платье. Он увидел загорелые стройные ноги. Руки дошли до бедер, он почувствовал ширину, властность и страсть, исходящую от них; сжал их и опять услышал далекий стон. Девушка отодвинулась и медленно стала снимать платье. Он увидел совершенство ее фигуры, грацию, и кровь на миг застыла в жилах. Белые, ярко-белые трусики; что-то темное под ними. Она расстегнула лифчик, и он упал к ее ногам. Полная, высокая грудь, маленькие соски цвета спелой вишни; гармония линий, полная законченность, идеал. Бронзовая, теплая, даже почти горячая кожа. Он легким движением потянут тонкую ткань вниз. Появился темный шелковистый треугольник, хрустящий, когда по нему проводишь пальцами. Она тихо постанывала, как-то беспомощно, протяжно и глухо. Потом она убрала его руку, села на корточки, потянула на себя его штаны и стала что-то делать там, что-то такое, отчего у него закружилась голова и показалось, что он сейчас потеряет сознание. Она приблизилась к нему вплотную, темный сосок оказался возле его рта, и он провел по нему языком. Обвел круг, второй, потом поцеловал его. Сосок стал твердым и приобрел четкую форму. Он еще раз поцеловал его и затем охватил губами, сжал их, стал легко покусывать. Грудь, упругая и большая, грудь женщины. Тело ее нетерпеливо, истомленно дрожало, когда она опускалась на него, и он чувствовал, как сам трясется в предвкушении еще большего, необъятного. Где-то внизу было прикосновение, и его как бы ударило током, потом еще прикосновение, еще и еще, но с каждым разом все глубже и слаще. Она не торопилась, наверное, так ей нравилось больше, а он в исступлении говорил какие-то слова, выплевывал их и не слышал. А потом был резкий рывок – и он уже в ней, полностью погрузился, на миг умер и воскрес. Тело девушки извивалось в пароксизме страсти, трепетало, в какой-то момент судороги охватили их обоих, и они кричали, истошно и громко, извивались, как черви, и кричали. И тогда был неуловимый момент – а может, его и не было вовсе? – но мир разлетелся на куски; они падали куда-то вниз, в беспросветную темную даль, и вдруг осталась лишь пустота, черная и тихая, как смерть.