Ветер, встретивший их за дверью, определённо стал холодней. Лексий закрыл глаза, прислушался и понял, что эта зима будет суровой.
Их путь лежал через более оживлённую часть деревни, превращённой в военный лагерь. Погружённый в свои мысли, Лексий рассеянно скользил взглядом по встреченным лошадям и людям в одинаковых плащах – наверное, форменных… У Элиаса был такой же, он почему-то нёс его под мышкой.
– Оденься, – машинально сказал Лексий, – на тебя смотреть холодно.
Мама всегда так говорила, когда он уходил гулять без шапки. Лексий вдруг понял, что не вспоминал о матери уже лет сто.
Элиас посмотрел на него, приподняв брови, и даже не потрудился фыркнуть.
По дороге они не обменялись ни словечком. Лексия не мучал безысходный страх перед чем-то неизбежно плохим – скорее, так мутно бывает на сердце, когда директор школы вызывает тебя к себе, а ты не помнишь, в чём провинился…
Что Клавдий захочет с ним сделать? О его величестве говорили, что он разумный человек, но ещё о нём говорили, что от него можно ожидать чего угодно…
Их целью оказалось здание деревенской гостиницы. У жизни определённо имелось чувство юмора – на выцветшей вывеске ещё можно было различить название: «Царское подворье». У коновязи не осталось свободных колец. Зачем столько народу сразу? Там, внутри, наверное, какое-нибудь совещание. Ещё, того и гляди, заставят до ночи ждать в приёмной…
Приёмной тут, конечно, оказалось не предусмотрено; её роль играла небольшая полутёмная прихожая, и какой-то человек, сидевший на сундуке, встал им навстречу. Элиас сказал ему нечто, чего Лексий не расслышал, человек кивнул и скрылся за внутренней дверью. Должно быть, пошёл доложить.
На удивление, ждать не пришлось совсем – слуга открыл перед Лексием дверь и посторонился, давая посетителю войти. При этом не проронил ни звука, но посмотрел что-то не слишком приветливо. Да что ж такое, в этом лагере что, все до последней кошки уже знают, что Лексий ки-Рин предал Родину? Которая ему, если хотите знать, вообще и не родина никакая…
Столы в зале были сдвинуты вместе и едва не сплошь завалены картами и бумагами. Люди, сгрудившиеся вокруг и сидящие на лавках у стен, скорее создавали впечатление напряжённой планёрки в каком-нибудь офисе, чем чинного военного совета. Клавдий стоял спиной к двери, опираясь могучими руками о стол, но даже сзади его было не спутать ни с кем другим.
Когда Лексий вошёл, обсуждения поутихли, и часть глаз рассеянно обратилась к нему. Ладно, ладно, хорошо, каков шанс, что приказ о казни будет отдан при таком количестве посторонних? Странно вообще, что Клавдий позвал его, не доведя до конца своих дел, ненадёжный волшебник всё-таки не такая уж важная птица и даже вроде как не слишком опасный преступник…
Его величество выпрямился и повернулся к вошедшему.
– Опять ты, – сказал он. Все знали о его привычке тыкать подданным, особенно тем, кто младше; что интересно, обиженно кричать про субординацию никому и в голову не приходило. – Почему я не удивлён? Странно только, что ты вернулся так скоро. Успел продать Оттии ещё какие-нибудь тайны? Кстати, давно хотел спросить: Регина хотя бы прилично заплатила тебе за то, что ты нашёл для неё мою дочь?
Говорят, сухим летом торфяники могут тлеть месяцами. Огня, спрятанного в глубине, не видно, и поверхность выглядит обманчиво целой, вот только если ступишь – провалишься. Лексию вдруг стало страшно даже дышать. Клавдию вовсе не обязательно было орать, чтобы внушать ужас – о нет, хватало одного его тона, такого обманчиво спокойного…
– Ваше величество.
Звук знакомого голоса заставил Лексия вздрогнуть. Заговорил Ларс – до этого он молча стоял в углу, и Лексий его не заметил. Обычно господин Халогаланд был первой вещью, которая бросалась в глаза, как только вы входили в комнату, но сейчас вся его нарочито эксцентричная харизма куда-то пропала. Раболепия перед монархом, впрочем, тоже не было ни капли: сдержанная серьёзность – и только. Наверное, так могут только настоящие лучшие люди – не самые богатые или самые родовитые, а именно настоящие…
Клавдий сверкнул на Ларса тёмными глазами.
– Чего тебе, Халогаланд? – грозно буркнул он.
– Если мне будет дозволено высказаться, я хотел бы напомнить, что, соверши господин ки-Рин хоть одно из деяний, в которых вы его обвиняете, его присяга не позволила бы ему остаться в живых.
Ох, чёрт побери, а ведь и правда. Присяга ведь карает за любое нарушение закона – и за государственную измену, уж конечно, тоже…
– Ты правда думаешь, что я не знаю текста вашей присяги?! – громыхнул Клавдий. – Но если он ни в чём не виноват, то какой пропасти ради сбежал из страны и потом нашёлся во вражеской армии? Или, – он вновь обратил взгляд на Лексия, – ты так боялся меня из-за моей дочери?..