Танирэ смотрел на него снизу вверх; его глаза были тёмными до черноты, очень серьёзными и совершенно разумными. Лексию было бы легче, пойми он, что Тарни просто сошёл с ума. А что? Раз уж весь мир свихнулся, чем мы хуже?
– А теперь послушай меня, – сказал он, стараясь совладать с голосом. – Ты хотел знать, что я обо всём этом думаю, верно? Так вот, неужели ты правда веришь, что Эдвин помирится с женщиной, отнявшей у него сестру и отца? И что после… красноречивых ответов Клавдия Регина пожелает ещё раз заговорить о мире? И, самое главное, пропасть побери… – он перевёл дыхание и твёрдо закончил, – честное слово, старый Иллеш не сто́ит такого человека, как ты. Я не согласен на то, чтобы ты умирал. Слишком неравный обмен.
Танирэ хотел было ответить, но из палатки позади него вдруг высунулась чья-то голова.
– Господин Уту! – встревоженно и как будто виновато окликнул человек. – Я прошу прощения, но не могли бы вы-…
Лексий отчётливо различил, как Тарни сделал глубокий-глубокий вдох.
– Я иду, иду! – откликнулся он раздражённым и властным голосом, которого Лексий никогда от него не слышал. – Не торопите меня! Вы ведь не хотите, чтобы я допустил ошибку, правда?
Он на секунду задержал взгляд на лице Лексия, словно говоря «прости, ты видишь, мне пора», улыбнулся ему и, с коротким благодарным пожатием высвободив руки, поспешил в палатку.
Лексий остался стоять неподвижно, глядя ему вслед. Никто в этой армии никогда не пытался называть его самого «господином».
Танирэ позвали к умирающему монарху. «Волшебникам верят»… Ох, господи – Айду – кто-нибудь, Жеребёнок, что с тобой будет?..
– Ки-Рин!
Он вздрогнул, словно разбуженный. Элиас, как всегда, выглядел насмешливым и уверенным в себе, но Лексий сквозь рукав услышал свежую повязку у него на плече, и сердце почему-то стукнуло тяжелее обычного. Всё-таки дорвался до драки, дикий кот…
– Как всегда, пережидал опасность в сторонке? – хмыкнул братец. – Зря. Пропустил всё веселье. Ну да наплевать, ещё наверстаешь. Бежим подслушивать на военном совете! Не знаю, как ты, а я лично хочу знать, насколько глубоко мы увязли…
Командование собралось в рощице на краю лагеря. Народу было порядочно: к стратегам присоединились и хильены, которым хотелось наконец получить внятные приказы. Когда два приблудных волшебника затесались в толпу, никто ничего им не сказал – нашивки магов служили как пропуска. Лексий разглядел над чужими головами знакомую рыжую макушку, и они с Элиасом пробрались к Ларсу, поприветствовавшему их молчаливой улыбкой.
Люди полукольцом стояли вокруг замшелого ствола поваленного дуба, на котором, совершенно не по-официальному, сидел главный стратег Магнус Крей. Лексий не был знаком с ним лично, но им доводилось встречаться, и вот что он давно заметил: рыжебородое лицо было совсем другим, но чем-то Крей очень напоминал Брана. Наверное, тем, что выглядел так, будто привык не спать ради дела, и ещё глазами, по которым было сразу видно: человек перед тобой никогда не рвался к власти, но раз уж она попала к нему в руки, он удержит. От этого взгляда становилось спокойнее…
Но, пожалуй, только самую капельку.
Лексий слушал разговоры всех этих умных взрослых людей и постепенно убеждался: на самом деле, никто понятия не имеет, что делать. До сего дня всё шло по плану, но теперь планы пришлось менять, и быстро. Идеи выдвигались только затем, чтобы не молчать. Что, если в обход неспособного помешать Клавдия попросить Регину о перемирии? Но такие полномочия по сильванским законам были у одного только царя. Попытаться продержаться до подхода восточного крыла армии? Увы, даже завзятый оптимист должен был признать: ему не успеть. Самым дурацким была неопределённость Клавдиевой судьбы. Выживет ли он? Стоит ли ждать его приказов – или решать всё равно в итоге придётся самим? Пропасть! Проклятые оттийцы! Да ещё и этот регинин волшебник, зачем-то явивший на поле боя видение её высочества Амалии, которое здорово взбудоражило даже тех, кто сам её не видел…
Когда вокруг заговорили о царевне, Лексий наконец не выдержал. К чёрту сомнения. О таком не молчат.
– Если мне будет дозволено сказать, – произнёс он без лишних предисловий, отчётливо и громко, – без её высочества этот волшебник бессилен!
Прочие голоса разом смолкли, и все с удивлением воззрились на него. Даже на лицах Элиаса и Ларса было написано непонимание.
Главный стратег нашёл его взглядом.