Если бы только Лексий сам знал.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Если вы правда хотите, я расскажу. Вы, скорее всего, не поверите, но обещайте не подавать виду, пока я не закончу, ладно?
Было так странно спустя снова вытаскивать всё это наружу. Сдувать пыль с воспоминаний, раскладывать их по порядку… смотреть, как на чужие. Лексий вспоминал свою историю с самого начала – и на середине понял, что говорит о ком-то другом. Что Алексея Кирина отнесло от него течением, как относит бывших одноклассников, друзей детства, старых знакомых, ли́ца которых ты уже не можешь как следует вспомнить. Я где-то тебя видел, я точно помню, вот только где?..
Они слушали его не перебивая – совсем как Бран когда-то. И так же, как с Браном, под конец рассказа Лексий снял медальон и устало сказал:
– Видите? Вы ведь не словечка не понимаете, правда? Это называется русский язык. А меня, кстати, зовут Алексей. А-лек-сей, честное слово, не так уж и сложно, но этой штуке обязательно надо было всё переврать…
Когда он закончил, они какое-то время сидели молча. Лексий никого не торопил. На самом деле, ему вдруг стало всё равно, что они скажут. Поверят ему или нет, станут ли смеяться… Они хотели правды. Они получили правду. И не его вина, если она оказалась не такой, какой они ждали.
А потом Элиас коротко глухо рассмеялся и сказал:
– Да уж, лучше бы не спрашивал…
– Почему ты молчал? – вполголоса спросил Ларс.
Лексий пожал плечами.
– Не хотел прослыть сумасшедшим.
– И… каково это? Жить в другом мире? – странно зазвеневшим голосом проговорил Тарни. В его чёрных глазах золотились отблески огня.
Лексий всерьёз задумался над его вопросом. Каково это? Ну, поначалу я был в ужасе. В растерянности. В уверенности, что просто брежу, и это всё не всерьёз. А ещё было нелегко привыкнуть жить без электричества и телефонов. Но, знаешь, глупо жаловаться, если вспомнить, что в это время мой друг был бурлаком в Степи. Этот мир был ко мне добр. Не знаю, почему. Мне кажется, я не заслужил.
– Ко всему привыкаешь, – сказал он. – Я нашёл себе занятие. Я нашёл себе вас. Честно, могло быть намного хуже.
– Но ты всё ещё хочешь вернуться домой?
Лексий сам не знал, почему этот вопрос застал его врасплох, но у него словно выбили землю из-под ног. Хочу ли я—..?
– То заклинание, – пояснил Тарни. – Я не знаю, как завтра всё обернётся и… сколько от меня останется, но если вдруг… Послушай, Лексий, если это для тебя важно, если ты до сих пор тоскуешь по дому и хочешь вернуться, то я попробую помочь. Может быть, нам двоим твои чары будут по зубам…
– Троим, – поправил Ларс.
– Эй, – возмутился Элиас, – а я? Честное слово, я первый с радостью помогу этому самозванцу убраться туда, откуда пришёл!
Лексий закрыл глаза.
Он сидел у костра с людьми, которые так любили его, что готовы были отдать по кусочку своей и без того короткой жизни, чтобы ему помочь.
А он-то полагал, что ещё сложнее всё стать просто не может.
На Земле были Пушкин, интернет и чай. Там были Питер, и мама, и другая луна, там он родился и вырос, и этого нельзя было забыть просто так. Тоска, которая всё эти годы занозой сидела у него внутри, никуда не делась.
Но Лексий смотрел на своих друзей и понимал, что согласен жить с ней сколько придётся.
Хочу ли я вернуться? Но как я смогу быть где-то, где нет вас?
Подумать только, а ведь совсем недавно он чувствовал себя таким чудовищно одиноким.
– Спасибо, – сказал он хрипло, потому что это было единственное слово на свете, которое могло вместить хоть каплю того, что переполняло его сейчас. На минуту всё остальное вдруг стало неважно. Дождь, холод, усталость, мокрые ноги… даже завтрашний день, который закончится неизвестно чем. Неважно. Не теперь.
Элиас шумно вздохнул и резко встал – как будто сдерживался до последнего, но больше не смог.
– Но это всё-таки слишком, – сказал он, не обращаясь ни к кому из них в особенности. – Я не могу так сразу-… – он раздражённо тряхнул головой, сделал движение, словно собирался уйти от костра, но передумал. – Знаешь что, Уту? Пойдём-ка со мной. Я всё равно с самого начала собирался сказать тебе пару слов наедине…
Тарни послушно поднялся, и их обоих скрыла промозглая темнота.
Оставшиеся двое какое-то время сидели молча. Лексий грелся и чувствовал странную лёгкость. Неужели это правда случилось? Неужели он взял и отпустил всю эту ложь, которая опутывала его, оберегая и сковывая? В которую он сам, кажется, ненароком успел поверить…
– Так значит, вот что не давало тебе покоя тогда, у меня на даче, – вполголоса сказал Ларс. – Я всё гадал, что не так, а это просто было твоё первое лето…