– Ты знаешь, – наконец сказал он, – там, откуда я родом, есть книга… один из героев которой ужасно похож на тебя… и в ней говорится, что, когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать.
‘да. правда.’
Какое-то время они сидели в тишине и слушали треск костра. А потом Лунолис ни с того ни с сего сказал:
‘дай мне свой камень.’
Лексий не сразу сообразил, о чём он. Ах да, медальон…
‘да. его. не бойся. всего на минуту…’
И зачем Лису вдруг понадобилась эта вещица? Лексий пожал плечами, но послушно снял шнурок и надел его на подставленную лисью шею. Стоило медальону коснуться золотисто-белой шёрстки, как светлые прожилки в камне засветились мягким светом – и снова погасли.
‘готово… возьми.’
Всё ещё ничего не понимая, Лексий подчинился.
‘завтра колдуй без опаски. когда… если… исчерпаешь себя, он поможет. силы, которую я передал, хватит на долгую жизнь…’
Лексий застыл. Он не был уверен, что не ослышался. Что правильно понял.
Этот двухвостый призрак подарил ему возможность не выгореть. Дойти до своего предела – и выжить. Это не защищало от оттийских мечей, но…
Ох, боги.
– Но как же ты сам?.. – выдохнул он.
‘мне не жалко. в нас жизни хватит на тысячи людских… не убудет. ты слышишь. ты отвечаешь… не исчезай. хочу, чтобы ты остался.’
Вот ведь как оно бывает.
Лексий проглотил вставший в горле ком.
– Что я могу для тебя сделать? – спросил он. – Или… дать взамен?
Лунолис поднял голову и заглянул ему в лицо.
‘тепло. можно мне? не нужно много. чуть-чуть… только капельку тепла. ничего больше…’
Лексий ки-Рин, когда ты успел дать себя приручить? Почему тебе хочется заплакать над чужой болью?..
Тепло. Немножко тепла… Лексий задумался, как его отдать, и сообразил: обнять. Горло вдруг сдавило, когда он вспомнил, кого обнимал ещё так недавно. Человека, не выдержавшего груза боли. Девушку, у которой только брал, ничего не давая взамен…
– Забирай хоть всё, – горько улыбнулся он. – Кажется, оно всё равно никому уже больше не пригодится…
Он раскрыл объятия, и, встав на дыбки, Лунолис положил передние лапы ему на грудь, а голову – на плечо. Это было как… обнимать большую призрачную собаку, добрую и тёплую, когда ты всё время немного боишься, что, если сожмёшь её слишком сильно, руки пройдут насквозь. Ощущения были непривычными и непонятными, но, странное дело, пока Лунолис щекотал ему щёку своей шерстью, Лексий чувствовал себя… хорошо. Наверное, вот это и называют миром в душе…
‘неправда,’ сказал Лис. ‘тебя любят сильнее, чем ты думаешь. пусть даже кольца на сердце. пусть даже палец без кольца…’
– Лексий!..
Это был Элиас, и он был не один.
Лексий вздрогнул и выпустил Лунолиса из объятий. Тот бросил быстрый взгляд в сторону звука – и пропал, словно его и не было.
Второй ки-Рин ввалился в круг света, обнимая за талию… девушку. Ростом почти с него, тощая, с узким бледным лицом и серовато-русыми волосами, подстриженными короче, чем у иного мальчишки с Земли… Лексий никогда её не видел, но узнал сразу.
Бывают ли вообще такие чудеса? Когда говоришь о своём самом большом желании – и оно сбывается, хотя казалось невозможным? Но как иначе можно было объяснить тот факт, что в объятиях у Элиаса была его Луиза?
Ошеломлённый, Лексий встал им навстречу.
– Там-… прибыл обоз из Урсула… – выдохнул Элиас, – и ты… тебя… – он зажмурился и сжал переносицу пальцами, – боги, я-…
Диагноз не вызывал особых вопросов: парень был совершенно не в себе от счастья. Похоже, он пытался сообщить что-то важное, но находился слишком не здесь, чтобы внятно облечь свою весть в слова.
– Про́пасть, ты ж мой оратор! – Луиза закатила глаза. – Пусти, я сама.
Она отпихнула Элиаса локтем в грудь и, уперев руки в бока, встала перед его обескураженным другом.
– Ты Лексий ки-Рин? – осведомилась она без предисловий.
Лексий растерянно кивнул.
– Ну так слушай: тебя там ищет какая-то девица. Мы ехали вместе, и она всю дорогу от города ревела в три ручья. Понятия не имею, кто она такая, но лучше поди к ней, пока вся округа не превратилась в болото, – она повернулась к Элиасу. – Ну всё? Теперь твоя совесть спокойна? Можем мы наконец пойти куда-то, где никого нет?
Лексий уже не слышал, что он ей ответил. Он точно знал, что́ это за девица. Сердце понеслось галопом, и почему-то подумалось: сейчас проснусь…
Элиас и его дама едва ли заметили его невежливость, когда, не прощаясь, он бросился прочь. Им было не до него, и их можно было понять. Лексию тоже вдруг разом стало не до них.
В лагере суетливо разгружали вытянувшуюся вдоль его края вереницу повозок. Лексий увидел ту, кого искал, издали, потому что знал, куда смотреть. Она стояла, прижав руки к груди, одинокая и потерянная среди этих мужчин и лошадей, ящиков, мешков, теней, мечущихся туда-сюда…