Это было как кошмарный сон… Нет. Это было как жестокое пробуждение, когда наконец осознаёшь, что кошмар не кончится с рассветом. Никакие песни, никакие книги о войне не готовили его к такому. К такому вообще нельзя быть готовым.
Если бы он мог посмотреть на себя со стороны, он бы ужаснулся. Тому, как боль заставляет жаждать сделать больно другим. Тому, как горе, которое парализует, выбивая воздух из лёгких, может в следующий миг придать тебе сил, которых ты за собой не знал.
Меч, испачканный кровью Элиаса, полетел на землю – вместе с отрубленной рукой. Разлучённый с ней бывший владелец не успел даже выругаться, когда Лексий распорол ему живот. Подумать только, а ведь совсем недавно ты сомневался, что сможешь убить человека. Доводы рассудка и морали, сомнения, этика – всё враз куда-то делось. Наверное, потом они вернутся, ты успокоишься, и осознаешь, что творил, и никогда больше не сможешь уснуть. Но здесь и сейчас Лексий не колебался. Видит небо, эти люди напросились сами.
Он перевёл дыхание и оглянулся. Враги окружали его кольцом. Не бессчётные полчища, как в песнях, так, человек двадцать, но этого вполне могло хватить за глаза. Не то чтобы сейчас это имело значение. Страх вырвали из него с корнем. Страшнее, чем то, что случилось, уже не будет.
Лексий не собирался умирать. Он с ними со всеми ещё не договорил. Боль горячо клокотала где-то у самого горла.
И тогда он вдруг осознал. Впервые осознал, что́ значит волшебство Лунолиса, подаренное ему прошлой ночью.
Про́пасть, их слишком долго учили экономить. Взвешивать каждое слово, трястись над магией, как скупец – над жалким грошом. Любой маг всегда зажат в тисках страха смерти… но ты-то сегодня свободен.
Долго же до тебя доходило.
Это было как сбросить с плеча тяжёлый мешок, который ты таскал уже очень давно. И выпрямить спину.
Оттийцы казались озадаченными тем, почему их вроде как обречённый противник спокойно стоит на месте, опустив меч. Лексий поднял глаза, встретился взглядом с парнем, стоящим перед ним – безбородый, скуластое лицо не сулит ничего хорошего – и беззвучно договорил своё заклинание. Два десятка человек вокруг, все до единого, повалились, словно выключенные. Пусть Клавдий учит кого попало заклинаниям, способным прикончить не только других, но и тебя самого – настоящие волшебники знают чары получше…
Новые противники на место прежних что-то не спешили. Неужели до сих пор не сообразили, что к чему? Боги, ну эти оттийцы и тупые. Впрочем, нет, на самом деле всё, наверное, просто произошло очень быстро, только ты один застрял в своей дурной вечности… А охране и без тебя есть чем заняться. Спасибо сотне экатона Вири.
Что ж, так даже лучше.
Он должен был сделать то, зачем он сюда пришёл.
В сердце укололо: Элиас. Ты ведь не можешь просто оставить его так. Нельзя на земле, нельзя, чтобы наступали грязными сапогами, чтобы-… Лексий запретил себе думать. Он запретил себе даже смотреть вниз. Если посмотришь – уже никогда снова не соберёшь себя из осколков. Нужно закончить начатое. Возьми себя в руки, маг. Нужно.
Сжимая рукоять меча, Лексий перешагнул через кого-то, лежащего под ногами, и направился к двум оставшимся в живых волшебникам. Волшебницам, но и это тоже было уже неважно.
На сей раз они ждали, откуда ждать нападения, и, само собой, усилили свою защиту, наложив собственные чары поверх чужих. Найти в таких трещину было почти невозможно.
Лексий не стал даже пытаться.
Он ударил по их магическому щиту самым сильным заклинанием, которое смог вспомнить. Зачем выискивать в стене слабое место, если можно как следует садануть по ней тараном? Это было варварским нарушением неписанных правил практической магии, за подобную выходку Бран поставил бы его коленями на горох, и именно поэтому те двое оказались к такому не готовы. Эффект превзошёл все ожидания: Лексию удалось не только пробить защиту волшебниц, но и оглушить их обеих. Слаба́чки, и как они вообще дотянули до конца войны?..
Когда он приблизился к одной из лежащих, первого взгляда на белое лицо со струйкой крови из носа хватило, чтобы понять: эта готова. С чего бы это она? Вроде не должна была. Наверное, изначально была какая-то хлипкая. Проблемы с сердцем или что-нибудь, такое тут пока лечат плоховато… Лексий решил, что если вдруг встретит Регину лично – мало ли, вон, реял же с утра там, на поле, её личный штандарт, – то посоветует ей заставлять подчинённых проходить медкомиссию. И ещё скажет, что выставить на поле боя волшебниц-женщин было чертовски умно. С ним самим почти сработало. Почти.