Знал ведь, что пригодится.
Царевна наконец сумела подняться на ноги, когда Гвидо запустил руку во взъерошенные волосы и, не отрывая взгляда расширенных глаз от чего-то на поле, в отчаянии простонал:
– Самоубийца!..
Договорив последнее слово, Лексий вдруг очень отчётливо понял: приятель, эти чары были твоими последними.
Но они сработали.
Портал не был виден человеческому глазу, но Лексий хорошо слышал его тут, совсем рядом – и Огнептица слышала тоже. Она встрепенулась, расправила крылья – и порывом огненного ветра ринулась в открывшуюся в мироздании брешь. Лексий проводил Птицу взглядом, и, когда его обдало поднятым ею горячим вихрем, ему показалось, что он разглядел, как в невидимой двери скрываются два знакомых пушистых хвоста.
Удачи тебе, лисёнок. Найди свою хозяйку и как следует укуси, она заслужила… А потом, так уж и быть, люби дальше – я же знаю, ты всё равно будешь. Бьюсь об заклад, она по тебе скучала…
И это всё длилось один только миг, а потом портал закрылся, и без Огнептицы поле в чаше холмов разом стало пустым и холодным.
Кажется, Лексий только что сделал то, что делают все попаданцы: спас мир. Ну… в какой-то мере. Наверное, большего от него нельзя было требовать.
Взгляды всех, кто ещё остался в живых, были прикованы к исполинской птице – и к человеку перед ней. Зачарованные, парализованные изумлением и страхом, они смотрели и ждали, что же будет дальше…
Всё поле выдохнуло в один голос, когда Огнептица вдруг метнулась куда-то в пустоту и – исчезла.
А человек постоял ещё минуту, глядя ей вслед, и упал. Сначала на колени, потом повалился на бок…
Где-то среди оттийцев и сильван, на время забывших, кто из них кто, рослый светловолосый мужчина схватился за грудь, изменившись в лице, и заорал кому-то:
– Лёшка!..
Придя в себя, Лексий немного удивился тому, что до сих пор жив, но сразу понял: это ненадолго.
Бран был прав: это было совсем не больно. Просто каждый вдох вдруг стал требовать осознанного усилия.
Первым, что он увидел, открыв глаза, было лицо Рада – Рада, не генриха, страдальческая морщинка между его бровей не давала ошибиться. Это было так хорошо, что Лексий даже не стал спрашивать себя, как так получилось. Главное – получилось, и слава богам…
Одной рукой Рад обнимал его за плечи, другой – бережно поддерживал голову. Подумать только, ты умираешь на руках у друга. Совсем как в книгах…
Лексию очень хотелось сказать ему: «Я так по тебе скучал». Сказать: «Как я рад снова тебя видеть». Но говорить уже не было сил, и он просто улыбнулся. На это его ещё хватило.
Надо же, у него получилось. Если честно, он сам до конца не верил. Он никогда не был героем. Кем-то, кто готов пожертвовать собой.
Лексий вдруг понял, что ни о чём не жалеет.
Ему почему-то всегда казалось, что, когда умираешь, мир меркнет. Сейчас он понял, как ошибался. На самом деле мир белеет. Бледнеет, пока не становится неразличимым, словно смотришь на яркий свет… Но как же громко всё-таки бьётся сердце, освобождённое от обручей! Или это твоё собственное?..
Лексий устало вздохнул и закрыл глаза.
Он ещё успел почувствовать медвежьи объятия Рада.
В конце концов, если подумать, кончилось всё не так уж и плохо.
Когда человек на поле упал, Гвидо, не говоря ни слова, бросился туда. Могла ли Царевна не побежать за ним? Не спрашивая, куда, не спрашивая, зачем, она поспешила следом.
Дорога была неблизкой, но они ещё успели застать его в живых. Царевна видела, как он закрыл глаза. Видела, как красивая темноволосая голова безвольно запрокинулась, как мужчина, державший друга на руках, стиснул зубы и прижал его к груди…
Вокруг собрался народ, но никто не решался подойти слишком близко. Царевна успела повидать то́лпы, беспорядочные, галдящие; над этой царила тишина. Их было пятеро в круге пустоты: двое друзей, Царевна с Гвидо и Регина, пытающаяся отдышаться после бега. Они трое были здесь такими чужими. Вообще все были – кроме этого большого оттийца и человека у него в объятиях.
Сбоку произошло смятение, и сквозь толпу прорвался хрупкий светловолосый юноша с нашивками сильванского мага на одежде. На ходу закатывая рукава, он поспешил к двоим на земле, но Гвидо мягко удержал его за плечо, и его взгляд, полный сострадания, был понятней любого «поздно». Юноша отшатнулся, словно ужаленный, впился в волшебника широко раскрытыми неверящими глазами, чёрными от горя – и, будто сломавшись, покачнулся и спрятал лицо в ладонях…
Они собрались здесь такой странной компанией. Оттийский воин, сильванский волшебник, жестокая королева, чародей, который больше не может колдовать, она сама, чем бы она ни была… и человек, который их всех спас. Стоя вокруг него, они забыли о вражде и просто пытались осознать. Царевна не знала, что чувствуют другие. Если честно, она даже не знала, что чувствует она сама, поэтому она просто прижалась к Гвидо, и он обнял её за плечи. Небо видит, на этой войне вокруг них было столько смерти, что обоим с избытком хватило бы на всю жизнь…