В Халеде праздничное гулянье уже закончилось. Кое-кто уснул прямо на улице – или на пыльном тротуаре возле стены, или свернувшись калачиком на чужом крыльце, или на мягкой траве под забором, по соседству с дремлющей бездомной собакой. Вспомнив о происшествии с коровой, которую неведомый упырь затащил на крышу двухэтажного дома, Марек с опаской посмотрел на светлеющее небо, но там не было ни упырей, ни птиц – никого. Зыбкий синий сумрак постепенно отступал, как вода при отливе.
Дафну дожидался около гостиницы экипаж, покрытый пурпурным лаком, с перламутровыми инкрустациями и золочеными коронами на дверцах. Анимобиль. Таких машин, приводимых в движение плененными духами, всего несколько экземпляров, и скорость у них невероятная, даже сравнивать не с чем. Этот – королевский. Юноша в ливрее вручил Дафне конверт из золотой бумаги. Пробежав глазами письмо, девушка ушла к себе в номер, за пять минут переоделась, попрощалась, и анимобиль умчался, мелькнув в конце улицы пурпурной молнией.
– Хорошая у тебя девочка, – заметила Шельн. – Никому ее не уступай.
– Вы красивей, – смущаясь, возразил Марек.
– Кто бы сомневался, – усмехнулась Лунная Мгла. – В веселых кварталах полно красоток, любую купишь на ночь, дело недолгое, а жениться надо на этой. Но ты еще маленький, чтобы понимать такие вещи.
Он не нашелся, что ответить, и тоже усмехнулся в ответ.
– У нее есть то, чего ни за какие за деньги не получишь, – добавила Шельн. – Поверь моему немереному жизненному опыту.
Пологая булыжная улочка вывела к морю, на пустой пляж с дощатым павильоном под вывеской «СТРАХ». По сырому песку бродили чайки, что-то деловито склевывали.
– Марек, убирайся к себе в столицу. Лучше завтра же, понял?
– Почему?
– Потому что нарвешься. Дружки Фрешты тебя поколотят. Да еще Гил обратил на тебя внимание, тоже хорошего мало. Опять встретитесь – опять поиздевается.
Над спокойным утренним морем висел туман, как в начале времен. В куче остро пахнущих водорослей копошилась забытая отливом морская звезда, ржаво-красная, колючая. Все вокруг выглядело дремотным и неопасным.
– Я не из тех, кого крадут темные эльфы. И хозяйка, у которой я снимаю комнату, говорила, что приезжих здесь не трогают, потому что прибыль.
– Мало ли, что тебе говорили. Здесь может произойти все что угодно. Послушай меня, уезжай. Синяки по дороге залечишь.
Лунная Мгла неспешно поднялась на веранду и скрылась в павильоне, притворив за собой скрипучую дверь.
Марек еще постоял, посмотрел на море, которое постепенно покрывалось розовыми бликами и все сильнее блестело, потом побрел вдоль берега.
Уехать? В самом деле, материала по учебному заданию он набрал достаточно, что ему дальше здесь делать… Но не завтра, чтобы это не смахивало на бегство, а через два-три дня.
Остановившись, вытащил из кармана бутылку. Темное имбирное, пивоварня братьев Кнуге. Эту бутылку вручил ему какой-то здоровенный парень после драки с Фрештой: «Держи, победитель!» Честно заработанный приз.
Не хотелось ему сейчас пива, но он в несколько приемов, не сводя глаз с моря, выпил все до капли – ради того, чтобы снова почувствовать себя победителем.
Ощущение было мимолетным, если оно вообще было. Зато море, облитое поднявшимся солнцем, вдруг засверкало в полную силу, и от неожиданности Марек зажмурился.
Торжества продолжались уже третий день. Граф норг Парлут, консорт королевы Элшериер, отныне и на целый год – истинный правитель этой страны (ибо что такое королева?), понемногу осваивался со своим новым положением.
Восьмизубая корона на голове. Немного натирает лоб возле правой залысины. Это ничего: говорят, через месяц-другой образуется мозоль, и тогда никаких неприятных ощущений.
Поздравления: более или менее искренние – от сотоварищей по партии Дубовых Листьев, которая в лице Парлута вновь одержала победу, с ощутимым кисловатым привкусом – от представителей остальных партий, проигравших эту баталию.
Подарки с намеком на перспективное сотрудничество. Прошения и кляузы, к исходу третьего дня их уже столько набралось, что хоть стены в деревенском домике оклеивай. Какой-то тип с горящими глазами и всклокоченной шевелюрой, неизвестно как прорвавшийся во дворец, всучил пухлую папку с проектом по разведению съедобных амфибий в городской канализации. Сказал, труд всей его жизни, и дюжину жабосвинок он уже вырастил, но на дальнейшее нужна государственная дотация.
Реверансы и поклоны, а самому кланяться не надо, сие весьма приятно. Торжественные речи иностранных послов. Прекрасная владычица светлых эльфов Эгленирэль оперлась своей лилейной ручкой о его руку, поднимаясь с кресла. Старая царица горных троллей из Осурраха – то же самое своей когтистой лапищей с огромными перстнями, чуть не упал, сколько же в ней весу… Дамы и барышни обворожительно улыбаются. Маги дают понять, что, ежели он не оставит их своими милостями, они ему тоже будут в немалой степени полезны.
Тревожит лишь одно: неотвратимо приближается затмение снов, и ежели кто-нибудь догадается… Но с чего бы им догадаться, если Анемподист умудрился разменять седьмой десяток, ничем себя не выдав? И тайник уже приготовлен, прямо здесь, во дворце, отлично обустроенный, надежно замаскированный. Ситуация под контролем, до сих пор обходилось, и на этот раз обойдется. А все же нет-нет, да и кольнет, хуже прострела в пояснице.
Парлут перевел взгляд на свою венценосную супругу, которая сидела на возвышении, закутанная в расшитую золотом и серебром мантию из эльфийского жемчужного шелка, и от сердца отлегло. Это великолепие отныне принадлежит ему, так о чем беспокоиться? И выглядит ее величество лучше, чем вчера, бледное личико оживилось, голосок звучит бодро. Его, Парлута, личная заслуга. После первой брачной ночи Элшериер занемогла, и тогда Анемподист, не мешкая, послал за своей племянницей, накануне укатившей на юг. Они с шестилетнего возраста закадычные подружки. Расчет оказался верен: стоило Дафне вернуться – и королева ожила, как увядающий комнатный цветок после поливки.
Строго говоря, Дафна Сетаби приходилась Парлуту не племянницей, а родственницей настолько дальней, что он даже названия для этого родства не знал. Ее мать была внебрачной дочерью покойного троюродного кузена. Вышла замуж за столичного торговца среднего достатка, прожила с ним несколько лет, а потом по соседству с их домом взорвалась лаборатория мага, не совладавшего с плененным демоном. Весь квартал вдребезги. Шестилетняя Дафна в это время играла в детском парке с качелями и песочницами, куда ее приводили на два часа в день. Родители погибли, от магазина и склада с товаром следа не осталось. Престарелая тетка по отцовской линии обратилась к графу норг Парлуту с просьбой принять участие в судьбе осиротевшего ребенка, потому что у нее на это ни средств, ни сил.
Парлут был человек не злой и в общем-то не черствый, а пристроить девчонку в какой-нибудь пансион и выделить некоторую сумму на приданое – это для него не расходы. Обрадованная старуха оставила Дафну и исчезла, пока он не передумал. В его особняке в это время шел ремонт: дощатые козлы, ведра с побелкой, маляры, толкотня, ребенок или в краску вляпается, или занозу подцепит, и Парлут, недолго думая, взял Дафну с собой в летнюю королевскую резиденцию. Посадил на скамейку на площадке с фонтаном и павлинами, велел вести себя хорошо, а сам отправился по государственным делам.
Вспомнил он о ней только к вечеру. И то не сам вспомнил – ему напомнили. Герцог норг Сакаденри, министр-попечитель королевской семьи, могущественнейшая по тем временам фигура, подошел к нему и благосклонно осведомился:
– Граф, не могли бы вы завтра опять привести сюда свою девочку, чтобы она поиграла с ее высочеством? Принцесса сегодня изволила улыбнуться, мы давно уже этого не наблюдали…