– Какой от него толк! Я ведь понятия не имею, что с ним делать.
У Бруно был один главный рецепт на все случаи жизни:
– Поцелуй его!
Сильви сделала такую попытку, но ничего не добилась.
– Тогда потри, – сказал Бруно после некоторого размышления.
– Что именно? – резонно спросила Сильви.
Она не поняла: то ли потереть медальон, то ли что-то потереть медальоном. Решила попробовать оба способа. Сначала она потерла медальон слева направо – безрезультатно. Попробовала потереть справа налево.
– Стой, Сильви! – вдруг закричал Бруно, охваченный внезапной тревогой.
– В чем дело?
Деревья на ближнем пригорке яростно заколыхались, а ручеек, мирно журчавший у наших ног, вдруг забурлил, запузырился и зашипел, словно в нем текло оливковое масло, которое начало закипать.
– Потри в другом направлении! – крикнул Бруно. – Вверх и вниз!
Эта идея оказалась более удачной. Взбесившаяся было природа мгновенно успокоилась и впала в другую крайность. Всё замерло: и листья, и ручей, и облака. Только на дороге мелькало какое-то желтоватое животное с длинным хвостом – то ли крупная мышь, то ли мелкий лев.
– Пойдем следом за этим, – предложила Сильви.
И вновь идея оказалась удачной. «Мышь» замедлила свой бег, и мы смогли без особого труда следовать за ней, не теряя ее из виду. Слегка беспокоило, то, что животное медленно но верно росло на глазах – и вот уже увеличилось до размеров настоящего льва. Вскоре метаморфоза полностью завершилась, и перед нами возник благородный огнегривый лев. Он остановился и ждал, когда мы подойдем. Ничего похожего на опасение мы не испытывали. Дети приблизились и гладили его, словно шотландского пони.
– Помоги-ка мне! – крикнул Бруно.
В следующий миг он с помощью Сильви оседлал мышастого льва. Или лошадного, если вам больше нравится. За Бруно пристроилась Сильви. Он вцепился его гриву милейшего животного и завопил: «Иго-го!». Он, собственно, не знал, как нужно управлять такими существами, но этого оказалось достаточно. Лев взял легкий галоп, и мы вскоре оказались в чащобе. Я постоянно говорю «мы», хотя сопровождал их пешком – вернее, бегом (если вы помните, простым смертным нельзя пользоваться Королевским Путем). Почему я не отставал от галопирующего льва – сам не понимаю. В конце концов, мы настигли старого Нищего, перед котором лев замер в глубоком почтении, а Сильви и Бруно очутились на руках своего отца.
– Ситуация развивается от плохого к худшему, – заключил Старик, когда дети рассказали ему о визите Посла (хотя что они такого могли рассказать!). – От плохого к худшему. Это злой рок. Я все вижу, но ничего не могу изменить. Эгоизм корыстного и бездарного человека, эгоизм привередливой и глупой женщины, эгоизм их злобного отродья – всё это может развиваться в одном направлении: от плохого к худшему. Боюсь, дорогие мои, вам придется некоторое время с этим мириться. Но когда станет невмоготу, приходите. Я всегда смогу вам кое-чем помочь, – правда, сейчас немногим. Он собрал горсть пыльцы, развеял ее в воздухе, а потом медленно и торжественно произнес слова, которые дети выслушали с благоговейным молчанием:
– Пусть лукавство, амбиция и злость остынут в ночи Разума, чтобы слабое стало сильным, темное – светлым, неправое – правым.
В облаке пыльцы возникли какие-то смутные образы, которые постоянно изменялись, как в театре теней.
– Смотри, в воздухе возникают какие-то буквы! Даже слова! – прошептал Бруно. – Только я не могу их разобрать. Прочти, пожалуйста, Сильви.
– Попробую, – сказала она. – Минутку…
– МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ БОЛЬНО! – раздался какой-то резкий Голос. – Я должен этим переболеть.
– МНЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ БОЛЬНО!
Глава 9
Дурак и медведь
Да, мы снова оказались в саду. Но было невыносимо слышать этот пронзающий Голос на открытом пространстве, и мы поспешили в Библиотеку. Однако и там было ненамного приятнее: Жаборо-нок выл, рядом стоял обескураженный Профессор, а Миледи душила свое чадо в объятиях (возможно, оттого оно и ревело). Нежнейшая из матерей причитала:
– Он истязает моего бедного детеныша этими противными, гадкими уроками! О, мой маленький бегемотик!
– Что за содом? – сердито спросил Заправитель, входя в комнату. – И кто поставил здесь эту вешалку в виде чучела? Какое безобразие!
Впрочем, он тут же повесил шляпу на это «чучело» – за которое он принял Бруно, стоявшего посреди комнаты. Бруно поначалу онемел от изумления.