А когда Бруно подходил к дому, он ещё раз заглянул в корзину и увидел...
— Всего лишь... — подхватил Бруно, но тут его осенила великодушная мысль, и он обратился ко мне. — Теперь вы можете сказать, господин сударь! — предложил он. Это было благородно с его стороны, но я не стал похищать у него удовольствия сказать самому.
— Давай ты, Бруно, — ответил я. — Ты всё равно скажешь лучше.
— Всего лишь! Только! Одного! Лисёнка! — торжественно произнёс Бруно.
— «Старший Лисёнок, — продолжала Сильвия, в спешке начав сразу с прямой речи, — ты всё время оставался таким хорошим, что я не могу поверить, будто ты вдруг сделался непослушным! Но я опасаюсь, что ты съел свою младшую сестрёнку!» И Старший Лисёнок ответил: «Нюям-нюям-нюям!» И тут он подавился. Бруно заглянул ему в рот, а рот был набит... — Сильвия сделала паузу, чтобы перевести дух, а Бруно откинулся на спину среди маргариток и торжествующе смотрел на меня.
— Здорово, правда, господин сударь? — сказал он.
Я попытался придать своему голосу критические нотки:
— Здорово-то здорово, однако кое-кто может здорово испугаться.
— А вы сядьте поближе ко мне, — предложил Бруно.
— И вот Бруно пришёл домой. Он отнёс корзину на кухню и там открыл её. И он увидел... — На сей раз Сильвия тоже взглянула на меня, словно опасалась, что про меня совсем забыли, и нужно позволить хоть раз и мне угадать.
— А он не может угадать! — поспешил сообщить Бруно. — Мне придётся подсказать ему. Там... Там ничего не было в корзине!
Я вздрогнул от ужаса, а Бруно захлопал в ладоши от удовольствия.
— Он испугался, Сильвия! Расскажи конец!
— И Бруно сказал: «Старший Лисёнок, ты что, съел самого себя, глупый ты, противный Лисёнок?» А Старший Лисенок отвечает: «Ниям!» Тут Бруно пригляделся и видит, что в корзине остался один только рот! Бруно взял этот рот, раскрыл его и как потрясёт! В конце концов он вытряс Старшего Лисёнка из его же собственного рта! Тогда он сказал: «Открой ещё раз пошире свой рот, скверное ты созданье!» И он его как потрясёт! И вытряс Среднего Лисёнка. Тогда он сказал: «Ну-ка, открывай свой рот!» И тряс, тряс, тряс! Пока не вытряс Младшего Лисёнка, все Яблоки и Булку!
Затем Бруно построил всех троих Лисят в рядочек у стены и сказал им речь. «Вот что, Лисята. Вы начали очень дурно, и за это вы будете наказаны. Сначала вы поднимитесь в детскую, вымоете мордочки и наденете чистые салфетки. Потом вы услышите звонок к ужину. Тогда вы спуститесь в столовую и не получите никакого ужина, вместо него вас ожидает добрая встрёпка! Затем вы отправитесь в постель. Утром вы услышите звонок к завтраку. Но никакого завтрака вы не получите! Одну только встрёпку! Затем у вас будут уроки. А после уроков, может быть, если вы будете очень хорошо себя вести, вы получите лёгкий обед и никакой встрёпки!» («Это он ещё очень добр с ними», — прошептал я Бруно. «Добр, но не очень», — поправил Бруно.)
И Лисята тот час же поднялись в детскую. Вскоре Бруно вошёл в зал и позвонил в колокольчик: «Динь-динь-динь! Ужин-ужин-ужин!» Лисята со всех ног ринулись вниз к своему ужину! Чистые салфетки! Ложки в руках! Вот они вбежали в столовую и увидели белую-пребелую скатерть на столе. Но на скатерти ничего не было, одни только розги. Им задали такую встрёпку!
(Я поднёс к глазам платок, а Бруно торопливо взобрался ко мне на колено и погладил меня по щеке. «Осталась всего одна встрёпка, господин сударь! — прошептал он. — Не стоит плакать больше, чем это может помочь!»)
На следующий день рано утром Бруно вновь позвонил в колокольчик. «Динь-динь-динь! Завтрак-завтрак-завтрак!» Лисята вновь ринулись вниз! Чистые салфетки! Ложки в руках! Нет завтрака! Только розги! Но потом были уроки, — поспешила добавить Сильвия, видя что я вновь поднёс к глазам платок, — и Лисята так хорошо себя вели! Они выучили все уроки и назад, и вперёд, и наоборот! Наконец Бруно вновь позвонил в колокольчик: «Динь-динь-динь! Обед-обед-обед!» И когда Лисята спускались... («А на них опять были чистые салфетки?» — спросил Бруно. — «Конечно!» — ответила Сильвия. — «И ложки?» — «Ты же сам отлично знаешь!» — «Надо точно», — ответил Бруно.) ...они сошли вниз так медленно, так медленно! Они сказали: «Эх, не будет нам никакого обеда! Одна только встрёпка!» Но когда они вошли в столовую, они увидели там такой чудесный обед! («Булочки?!» — воскликнул Бруно, захлопав в ладоши.) Да, булочки, и кекс, и... («И варенье?» — вновь не утерпел Бруно.) И варенье, и суп, и... («И сливы в сахаре!» — снова вставил Бруно, но с Сильвии было довольно.)
И после этого они сделались такими хорошими Лисятами! Они делали уроки как золотые, и никогда не делали того, чего Бруно говорил им не делать; и они больше никогда друг дружку не ели и никогда не ели самих себя!
У меня, должен сказать, дух захватило от столь неожиданного заявления, которым закончилась сказка, однако я взял себя в руки и стал отчаянно восхищаться.
— Я уверен, что это очень... очень... очень замечательно, я уверен! — услыхал я. Да, кажется, это был мой голос.
ГЛАВА XVI. Сюрприз в конце
— Простите, не расслышал! — Таковы были следующие слова, что достигли моего уха, только голос не принадлежал ни Сильвии, ни Бруно — а я отлично их видел сквозь мельтешение гостей: они стояли у рояля и слушали пение маркиза. Оказалось, это говорил Майн Герр. — Не понял, прошу прощения, что вы сказали, — повторил он. — И всё же не сомневаюсь, что моя точка зрения вам ясна. Премного благодарен за ваше любезное внимание. А теперь осталось пропеть всего один куплет! — Это было произнесено уже не мягким голосом Майн Герра, но глубоким басом маркиза. Вновь наступила тишина, и в комнате зазвучал финальный куплет «Прикола».
Тут во всех концах комнаты раздался дружный хор благодарностей и похвал, в ответ на которые польщённый исполнитель раскланялся на все стороны.
— Мне необыкновенно повезло, — обратился он к леди Мюриел, — что у вас нашлась такая чудесная песня. Аккомпанемент настолько необычен, настолько чуден, словно кто-то открыл совершенно новый род музыки! Я проиграю ещё разок, чтобы вы поняли, что я имею в виду. — Он вернулся к роялю, но ноты исчезли.
Озадаченный певец принялся рыться в кипе нот, лежащих на журнальном столике рядом, но той песни не было и там. Леди Мюриел бросилась ему помогать, остальные тоже присоединились; всеобщее возбуждение росло.
— Да куда они подевались? — восклицала леди Мюриел. Никто не знал, но все в один голос утверждали, что после того как маркиз пропел последний куплет, к роялю никто не подходил.
— Ну да Бог с ними! — сказал маркиз, не теряя веселого расположения духа. — Я сыграю по памяти. — Он сел и принялся неопределённо нажимать на клавиши, однако из-под его пальцев не выходило ничего, хотя бы отдалённо напоминавшего ту мелодию. Наконец он не выдержал. — Что за чёрт! Вот так штука! Мог ли я забыть не только слова, но даже мелодию? Как это объяснить, а?