— Вранье! — подсказал Бруно.
— Ох, Бруно! — строго зашептала ему Сильвия. — И это будет Аксиомой, раз Профессор так говорит.
— …это будет тоже молчаливо принято среди вежливых людей, — закончил Профессор, — а потому снова оказывается Аксиомой.
— Вы нас видите, ведь мы же ещё не играем в прятки! — возмутился Бруно и прошептал Сильвии: — А враньё всегда обзывается… то есть, отзывается, Аксиомой?
— Незнание Аксиом, — продолжал Профессор, — может обернуться очень большой помехой для жизни. Вот почему нам приходится тратить столько времени на их повторение! Возьмём, например, Аксиому «„Ничего“ — пустое место», иными словами: «Ничего не может заполнить самого себя». Как часто нам приходится слышать, что о ком-то сказано: «Он так разозлился, что вышел из себя». Ну и напрасно, для злости вовсе не стоило освобождать в себе места — его и так там вполне хватило бы!
— Послушайте, хочу вас спросить, — вмешался Император, беспокойно заёрзавший в своём кресле. — Сколько ещё Аксиом вы собираетесь нам преподать? При таких темпах мы и за неделю не доберёмся до Экспериментов.
— О нет, доберёмся гораздо раньше, уверяю вас! — ответил Профессор, в тревоге отрываясь от своих записей. — Осталось... — тут он снова заглянул в записную книжку, — осталось всего две, и обе совершенно необходимы!
— Так прочтите их, и перейдём к Образцам, — проворчал Император.
— Первая Аксиома, — торопливо повиновался Профессор, заключается в таких словах: «Что есть, то есть». А вторая — в таких: «Чего нет, того нет». Переходим к Образцам. На первом подносе помещены Кристаллы и другие Предметы. — Он пододвинул к себе поднос и вновь уткнулся в записи. — Некоторые бирки... из-за слабого прилипания... — Тут он вновь прервался и внимательно изучил страницу сквозь монокль. — Не могу прочесть конец предложения, — признался он наконец. — Но смысл таков, что бирки поотваливались, и все Предметы перемешались...
— Давайте я снова наклею! — нетерпеливо воскликнул Бруно и принялся облизывать бумажки с надписями, словно это были почтовые марки, а затем шлепком прикладывать их к Кристаллам и прочему. Но Профессор спешно отодвинул поднос подальше от ручек Бруно.
— Ты можешь приклеить неправильные бирки на мои Образцы! — сказал он.
— Тогда почему у вас неправильные бирки? — возмутился Бруно.
Сильвия крепко дёрнула его за руку.
Но Профессор уже не обращал на них внимания. Он взял в руки одну из бутылочек и внимательно прочитал надпись через монокль.
— Наш первый Образец... — объявил он, выставляя бутылочку впереди остальных Предметов, — это... то есть, он называется... — Профессор снова взял бутылочку и перечёл надпись, словно боялся — а вдруг она изменилась? — Он называется Аква Пура — обыкновенная вода, жидкость, которая веселит...
— Гип, гип, гип!.. — энергично начал Шеф-повар.
— ...но не опьяняет! — быстренько добавил Профессор, едва-едва успев пресечь «Ура!», которым Шеф-повар собирался завершить своё восклицание.
— Наш второй Образец, — продолжал Профессор, осторожно беря маленькую баночку, — есть... — он снял крышку, и оттуда сразу вылетел огромный жук, с гневным жужжанием устремившись прочь из Павильона, — есть... или, теперь я должен сказать, — печально добавил он, заглянув в опустевшую баночку, — был любопытным видом Голубого Жука. Кто-нибудь успел заметить у него под каждым из крылышек по три голубых точечки?
Никто их не заметил.
— Ну ладно! — с вздохом произнёс Профессор. — Жаль, конечно. Если не удаётся заметить такие вещи в ту же секунду, то о них запросто можно вообще не узнать. Следующий Образец от нас не улетит! Вкратце, или, точнее, во всей своей протяжности, это Слон! — Тут он поманил пальцем Садовника, приглашая его к себе на эстраду, и как только тот подчинился, они вдвоём принялись составлять вместе нечто, напоминающее огромную собачью конуру с короткими трубками, торчащими из неё со всех сторон.
— Видали мы Слонов! — прорычал Император.
— Да, но в не Мегалоскоп! — горячо заверил Профессор. — Сейчас объясню. Нельзя увидеть Блоху без увеличительного стекла — мы называем его Микроскопом. И в то же время мы не можем как следует рассмотреть Слона без уменьшительного стекла. Таковые встроены в каждую из этих маленьких трубок. А всё это вместе — Мегалоскоп! Сейчас Садовник приведёт наш следующий Образец. Будьте добры, раздвиньте обе половинки занавеса, и впустите Слона!
Среди зрителей произошло всеобщее движение, и все глаза устремились в дальний конец Павильона, ожидая возвращения Садовника, который удалился с пеньем: «Он думал, это просто Слон дудит в свою Трубу!..» Минуту стояла тишина, а затем в отдаленье вновь послышался его резкий голос: «Он присмотрелся — нет, жена... Куда! Нет, жена долдонит: “Бу-бу-бу!” Сюда давай! Идём, идём!»
Тут в Павильон вступил или ввалился — трудно сказать, какое выражение больше подходит, — Слон, шагающий на задних ногах. Передними ногами он держал огромную трубу, на ходу трубя в неё.
Профессор торопливо распахнул широкую дверцу в задней стенке Мегалоскопа, и по знаку Садовника огромное животное бросило свою трубу и покорно поплелось в аппарат, дверца которого была тот час же заперта за ним Профессором.
— Образец готов для обозрения! — объявил Профессор. — Теперь его размеры не больше чем у обычной Мыши — Mus Communis!
Все устремились к зрительным трубам, и те, кто успел в них взглянуть, не могли наохаться на миниатюрное животное, которое вначале игриво обхватило хоботом просунутый внутрь палец Профессора, а под конец устроилось у него на ладони, которую тот осторожно вынул из аппарата и поднёс для обозрения Императорскому семейству.
— Какой миленький! — воскликнул Бруно. — Можно его погладить? Я тихонько!
Императрица с напыщенным видом обозревала Слона в лорнет.
— Какой-то он маленький, а? — низким голосом произнесла она. — Меньше, чем обычно бывают слоны, правда?
Профессор и сам, казалось, радостно изумился.
— А и верно! — пробормотал он. Затем громко добавил, обращаясь к аудитории: — Её Императорское Величество высказали здравую мысль!
Все собравшиеся разразились неистовыми рукоплесканиями.
— Следующий Образец, — объявил Профессор, осторожно поставив малютку-слона на поднос среди своих Кристаллов, — это Блоха, которую мы увеличим для всеобщего обозрения. — И взяв с подноса маленькую коробочку для пилюль, он подошёл к Мегалоскопу и повтыкал все зрительные трубы другим концом. — Образец готов! — воскликнул он, взглянув одним глазом в ближайшую трубу и одновременно осторожно помещая коробочку внутрь через отверстие в боковой стенке. — У неё теперь размеры, как у Лошади Обыкновенной — Equus Communis!
Снова всеобщее движение с целью добраться до зрительных труб — и Павильон наполнился криками восторга, среди которых совершенно потонул встревоженный голос Профессора:
— Только не раскрывайте дверцы Мегалоскопа! Если это животное сбежит, то с такими размерами...
Но произошла трагическая случайность. Дверца оказалась распахнутой, и в следующую секунду Страшилище выскочило и посбивало с ног перепуганных и вопящих зрителей.
Но Профессор не потерял присутствия духа.
— Сдвиньте тот занавес! — крикнул он.
Команда была исполнена. Страшилище подобрало свои ноги и одним ужасным скачком исчезло в небе.