— Почему это в моё блюдце? — спросила Сильвия. — Может быть, в твоё?
— В моё мы нальём ему добавки, — сказал Бруно.
Сильвию такой ответ не устроил, но она, вероятно, никогда не умела отказывать брату в просьбе, поэтому налила в своё блюдце молока и пододвинула его Бруно, который соскочил со стула и поставил блюдце на пол перед котом.
— Слишком много народу; в комнате душно, — сказал Профессор Сильвии. — Удивляюсь, почему они не положат в камин парочку добрых кусков льда? Взять, к примеру, зиму: в камин кладут куски угля, вы рассаживаетесь вокруг и наслаждаетесь теплом. Как приятно было бы положить сейчас туда куски льда, сесть вокруг и наслаждаться прохладой.
Сильвия слегка поёжилась от такой мысли, хотя ей тоже было жарко.
— Но снаружи очень холодно, — сказала она. — У меня сегодня ноги замёрзли.
— Это по вине сапожника! — весело отозвался Профессор. — Сколько раз объяснял ему, чтобы когда шьёт обувь, приделывал под подошву железный ящичек для лампы накаливания! Сам он о таком и не думает. А ведь люди не страдали бы от холода, если бы сапожники думали о таких маленьких удобствах. Вот я, чтобы пальцы не мёрзли, всегда пользуюсь зимой подогретыми чернилами. До такого не всякий додумается! А ведь это так просто!
— Да, это очень просто, — подтвердила Сильвия из вежливости. — Ну что, твоему коту уже достаточно? — Это она спросила у Бруно, который вернул ей блюдце, выпитое только наполовину.
Но Бруно не слышал вопроса.
— Там кто-то скребётся в дверь — наверно хочет, чтобы его впустили, — сказал он, снова вскочил со стула, подбежал к дверям и осторожно выглянул.
— Так кто там хочет войти? — спросила Сильвия, когда он вернулся на место.
— Одна Мышка, — ответил Бруно. — Она заглянула сюда и увидела Кота. Тогда она сказала: «Приду в другой раз». Я ей говорю: «Не бойся, этот Кот всегда добрый с Мышами». А она отвечает: «Ах нет, у меня ещё остались срочные дела». И добавила: «Загляну к вам завтра». Попросила передать Коту привет.
— Этот Кот стал сейчас таким жирным, правда? — сказал Лорд-Канцлер, перегибаясь через Профессора, чтобы обратиться к его маленькому соседу. — Просто ужас!
— Он уже был жирным, когда вошёл, — ответил Бруно. — Если бы он сейчас похудел, вот это был бы ужас.
— Уж не оттого ли, — продолжал Лорд-Канцлер, — ты не даёшь ему остаток молока?
— Не-е, — ответил Бруно. — Причина поважнее. Когда я дал ему блюдце, он рассердился.
— Разве? — удивился Лорд-Канцлер. — С чего ты взял?
— У него в горле было такое ворчание.
— Ох, Бруно! — вмешалась Сильвия. — Ведь этим Коты показывают, что они довольны!
Бруно с сомнением на неё поглядел.
— Так этого не показывают, — возразил он. — Если бы у меня из горла раздался такой звук, ты бы не сказала, что я доволен.
— Мальчишка единственный в своём роде! — пробубнил Лорд-Канцлер себе под нос, но Бруно услышал.
— Что значит «единственный в своём роде»? — шёпотом спросил он Сильвию.
— Наверно, это просто значит «один», — прошептала Сильвия в ответ. — Есть ещё понятие «множественный», означающее два или три.
— Тогда это очень хорошо, что я единственный, — глубокомысленно произнёс Бруно. — Это ужасно, когда тебя сразу два или три. А вдруг те другие мальчишки не захотят со мной играть?
— Очень может быть, — отозвался Второй Профессор, внезапно очнувшись от своих постоянных размышлений. — Если они уже все легли да заснули.
— Не смогут, пока я сам не лягу да не засну, — с хитринкой ответил Бруно.
— Ещё как смогут, — возразил Второй Профессор. — Когда это мальчишки засыпали в одну минуту? Так что они, брат... Но о ком это ты говоришь?
— Он всегда опаздывает с таким вопросом, — прошептал детям Профессор.
— Об остальных меня, о ком же ещё! — с ликованием объявил Бруно. — Если бы я состоял из двух или трёх.
Второй Профессор только вздохнул и собирался уже вновь погрузиться в свои размышления, но внезапно просиял и обратился к Профессору:
— А ведь у нас осталось ещё одно незаконченное дельце, не так ли?
— Ужин закончить, я полагаю, — ответил Профессор со смущённым видом. — И жару перетерпеть. Надеюсь, вы получите удовольствие от ужина, особенно такого, и не расстроитесь из-за жары, особенно не такой.
Прозвучала фраза нормально, и всё-таки я недопонял; Второй Профессор тоже удивлённо захлопал глазами.
— Как это — особенно не такой? — ворчливо спросил он.
— Не особенно жаркой, — ответил Профессор, ухватившись за первую же мысль, что полезла в руки.
— А! Понял теперь! — милостиво произнёс Второй Профессор. — Выражено не вполне удачно, но теперь я понял. Тринадцать с половиной минут назад, — продолжал он, взглянув сначала на Бруно, а потом на свои часы, — ты, мальчик, сказал: «Этот Кот всегда добрый с Мышами». Тогда этот зверь, должно быть, единственный в своём роде!
— Так и есть! — ответил Бруно, только сначала пристально оглядел Кота, чтобы не ошибиться, сколько его на самом деле.
— Но откуда ты знаешь, что он такой добрый с Мышами?
— Потому что он всегда играет с ними, — ответил Бруно, — чтобы они не скучали.
— Как раз в этом я не уверен, — настаивал Второй Профессор. — Мне кажется, он играет с ними, чтобы их убить!
— Да нет, это просто несчастный случай! — с таким жаром ответил Бруно, что стало ясно: Кот сам развеял все его сомнения. — Когда я дал ему молока, он сказал: «Я научил Мышку новой игре, и она ей очень понравилась». И ещё он сказал: «Иногда происходит несчастный случай: Мышка убивается». И тогда Кот сказал, что это его сильно расстраивает, он сказал, что...
— Если это его так сильно расстраивает, — с негодованием вмешалась Сильвия, — то почему тогда он их съедает, как только они убиваются?
Но и эта загадка не осталась, очевидно, без ответа во время дискуссии по вопросам этики между Бруно и Котом.
— Он сказал... — (Бруно постоянно опускал, как несущественные, свои собственные вопросы Коту, и просто давал сразу Котиные ответы), — он сказал: «Дохлая Мышь никогда не возражает против того, чтобы её съели. Что пользы выбрасывать такую славную Мышку?» И ещё он сказал: «Небежалость...» что-то такое «губит нас, идёт за ней нужда; ты скажешь: “Мышку бы сейчас, что выбросил тогда!”» И он сказал, что...
— Да у него же не было времени наговорить тебе всех этих вещей, — возмущённо перебила его Сильвия.
— Ты не слышала, как говорят Коты! — презрительно отозвался Бруно. — А они очень-очень быстро говорят.
ГЛАВА XXIII. Поросячий Визг
К этому времени все уже насытились, и даже Бруно, когда Профессор предложил ему четвёртый кусок сливового пудинга, имел мужество заявить:
— Мне кажется, трёх порций вполне достаточно.
Профессор вдруг подскочил, как будто его ударило током.
— Вот разиня! Совсем забыл о главнейшей части нашей программы! Второй Профессор обещал исполнить перед нами Историю о Поросёнке — иначе говоря, свой знаменитый «Поросячий Визг»! Вначале там идут Вступительные Куплеты, — добавил он, — и в конце тоже.
— Разве Вступительные Куплеты бывают в конце? — поинтересовалась Сильвия.
— Вы сами скоро убедитесь, — ответил Профессор. — Не помню точно, но мне кажется, что они ещё и в середине есть. — Тут он поднялся из-за стола, и в Пиршественном Зале моментально воцарилась тишина — все подумали, что он собирается произнести речь.
— Господа! — начал Профессор. — Второй Профессор любезно согласился исполнить перед нами одно Стихотворение. Оно называется «Поросячий Визг». До этого дня он ещё ни разу не исполнял этого стихотворения. — Гости оживлённо зашевелились. — И никогда больше не будет его исполнять! — с ударением добавил Профессор. Эти слова вызвали всеобщий восторг, и отовсюду раздались неистовые аплодисменты. Сам Профессор до того распалился, что влез на стол, чтобы возглавить овацию: он принялся дирижировать обеими руками, держа в одной свои очки, а в другой — ложку.