— Нервная деятельность, — торопливо заговорил он, — является на удивление медленным процессом у некоторых людей. Был у меня друг — так если его обожжёшь раскалённой кочергой, годы пройдут, прежде чем он это почувствует!
— А что будет, если его только ущипнуть? — спросила Сильвия.
— Тогда он, представьте себе, почувствует ещё позже. Я даже сомневаюсь, что он успеет почувствовать это сам. Скорее всего — его правнук.
— Не хотел бы я быть правнуком ущипнутого дедушки. А вы, господин сударь? — прошептал Бруно мне. — Только-только захочется быть счастливым, а тут дедушкин щипок!
Проговорив это, мальчик внезапно взглянул мне прямо в глаза, и мне стало неловко оттого, что на его замечание никто не спешит ответить.
— А тебе всегда хочется быть счастливым, Бруно? — спросил я у него.
— Не всегда, — твёрдо произнёс Бруно. — Иногда, когда я слишком счастливый, мне хочется побыть чуть-чуть несчастным. Тогда я говорю об этом Сильвии, и она задаёт мне какой-нибудь урок. И всё происходит.
— Мне жаль, что тебе не нравятся уроки, — сказал я. — Тебе следует брать пример с Сильвии. Она-то занята весь долгий день.
— И я тоже! — ответил Бруно.
— А вот и неправда, — вмешалась Сильвия. — Ты занят весь короткий день.
— А какая разница? — спросил Бруно. — Вот скажите, господин сударь, ведь день настолько же короткий, насколько и длинный?
Так как сам я ни разу ещё не рассматривал этот вопрос с подобной точки зрения, то предложил им спросить об этом Профессора, и дети тут же бросились тормошить своего доброго друга. От замешательства Профессор даже перестал протирать стёкла своих очков.
— Дорогие мои, — произнёс он спустя пару минут, — день имеет ровно такую же длину, как и любой предмет той же длины, что и он. — И Профессор спокойно вернулся к своей нескончаемой процедуре протирания стёкол.
Дети вернулись ко мне, чтобы сообщить этот ответ.
— Наш Профессор, наверно, слишком умный, — произнесла Сильвия почтительным шёпотом. — Если бы я была такой же умной, у меня бы целый день голова болела, уж это точно.
— Вы, кажется, разговариваете с кем-то, кого здесь нет, — сказал Профессор, повернувшись к детям. — И с кем же это?
Бруно озадаченно посмотрел на него.
— Я никогда ни с кем не разговариваю, если его нет, — ответил он. — Это неприлично. Сперва нужно подождать, чтобы он пришёл, и тогда с ним разговаривать.
Профессор беспокойно воззрился в моём направлении, но, как мне почудилось, глядел сквозь меня, никого не видя.
— Тогда с кем же вы разговаривали? — спросил он. — Здесь нет никого, кроме Другого Профессора… но его здесь нет! — испуганно добавил он, закружившись на месте, как волчок. — Дети! Помогите же его найти! Скорее! Он только что пропал!
Дети радостно встрепенулись.
— Где нам поискать? — спросила Сильвия.
— Ищите везде! — возбуждённо воскликнул Профессор. — Только скорее! — И он принялся суетиться по всей комнате, вскидывая стулья и встряхивая их.
Бруно достал с полки какую-то очень маленькую книжицу, раскрыл её и тоже потряс, подражая Профессору.
— Здесь его нет, — объявил он.
— Там его и не может быть, Бруно! — возмущённо сказала Сильвия.
— Конечно, не может, — ответил Бруно. — Если бы он там был, то бы выпал.
— А раньше он тоже терялся? — спросила Сильвия, приподнимая за уголок каминный коврик и заглядывая под него.
— Один раз, — сказал Профессор, — он потерялся в лесу.
— И не мог там себя найти? — спросил Бруно. — А почему он не кричал? Тогда он услышал бы себя — если бы был не очень далеко.
— А давайте и мы покричим, — предложил Профессор.
— А что мы будем кричать? — спросила Сильвия.
— Я передумал, мы не будем кричать, — сказал Профессор. — А то ещё Вице-Губернатор услышит. А он ужасно строгий.
При этих словах детишкам невольно припомнились все те обиды, от которых они и сбежали под защиту своего пожилого приятеля. Бруно сел на пол и заплакал.
— Он такой несправедливый! — хныкал он. — Позволил Уггугу забрать все мои игрушки! И еда у них такая противная!
— А что вам давали сегодня на обед? — спросил Профессор.
— Киселя, — со всхлипом ответил Бруно.
— Он хотел сказать — кашу-размазню, — объяснила Сильвия.
— Нет, киселя, — настаивал Бруно. — Там был ещё яблочный пудинг, только Уггуг его всего съел, и мне одна корка досталась. Я попросил апельсин, а мне не дали! — И бедный малыш уткнулся лицом в передник Сильвии, которая ласково погладила его по волосам и произнесла:
— Да, дорогой Профессор, это правда! Они очень плохо обращаются с моим милым Бруно! Да и со мной тоже, — добавила она более тихим голосом, как будто это было уже не так важно.
Профессор вытащил огромный носовой платок из красного шёлка и вытер им свои глаза.
— Как бы я хотел помочь вам, милые дети! — сказал он. — Но что я могу сделать?
— А мы знаем дорогу в Сказочную страну — туда отправился наш отец, — сказала Сильвия. — Если бы только Садовник выпустил нас…
— Он не хочет отпирать вам калитку? — спросил Профессор.
— Нам не хочет, — ответила Сильвия, — но вам, я думаю, захочет. Пойдёмте попросим его, дорогой Профессор!
— Хорошо, только подождите-ка минутку, — сказал Профессор.
Бруно, который всё ещё сидел на полу, распрямился и утёр глаза.
— Профессор добрый, правда, господин сударь?
— Да, он очень добрый, — сказал я. Но Профессор не слышал моих слов. Он надел красивую шляпу с кисточкой, свисающей на длинном шнурке, и выбрал одну из принадлежащих Другому Профессору тростей со стойки в углу комнаты.
— Толстая палка в руке кого хочешь сделает уважаемым человеком, — пробормотал он себе под нос. — Пойдёмте же, милые дети! — И мы вчетвером направились в сад.
— Перво-наперво я обращусь к Садовнику с игривыми замечаниями о погоде, — объяснил Профессор по пути. — Затем я спрошу его, не видал ли он Другого Профессора. От этого будет двойная выгода. Во-первых, у нас завяжется разговор. Вы ведь даже в ботинках ходить не сможете, не завязав шнурков. А во-вторых, если он видел Другого Профессора, то мы, таким образом, его найдём, а если он не видал, то и мы ничего не теряем.
По дороге в сад мы прошли мимо мишени, в которую стрелял Уггуг во время визита Посла.
— Поглядите! — сказал Профессор, указывая на дырку в самом яблочке. — Его Имперская Тучность выстрелил всего лишь раз, и попал точно сюда!
Бруно осмотрел дыру поближе.
— Это не от стрелы, — прошептал он мне. — Дырка слишком толстая.
Отыскать Садовника не составило труда. Он хоть и был скрыт от нас деревьями, но знакомый пронзительный голос точно указал нам, в какой стороне его искать, и когда мы подошли поближе, то отчётливо расслышали слова его песни:
— Они что, могут схватить простуду? — спросил Бруно.
— Нет, просто если ночь будет слишком сырой, — ответила Сильвия, — они могут к чему-нибудь приклеиться.
— И тогда оно должно будет отправиться по почте! — не на шутку встревожился Бруно. — А вдруг это будет корова? Ужас что может произойти!
— Вот именно, и как раз то самое с ним всегда и происходит, — сказал Профессор. — От этого его песня имеет такой познавательный интерес.
— У него, наверно, была удивительная жизнь, — сказала Сильвия.
— Можно сказать, да, — с улыбкой согласился Профессор.
— Конечно, можно! — воскликнул Бруно.
Но мы уже высмотрели Садовника, который стоял в своей любимой позе на одной ноге и сосредоточенно поливал цветочную клумбу из абсолютно пустой лейки.
— У вас в лейке нет воды! — сразу же заявил Бруно Садовнику, дёрнув его за рукав.
— Ещё бы! Ведь без воды она намного легче, — ответил Садовник. — Держать на весу полную лейку — небось, рука заболит. — И он продолжил своё занятие, напевая себе под нос: