— Ву-у-ау вау! — отозвался из-за двери низкий голос. (По-собачьи это значило: «Выхожу!»)
— Сам король! — произнёс Мастифф благоговейным шёпотом. — Смиренно сложите ваши жизни к его лапам. — (По-нашему, значит, «к его ногам».)
Сильвия собралась было очень вежливо объяснить, что они не могут проделать такую церемонию, потому что их жизни нельзя складывать на пол вроде охапок сена, но тут дверь Королевской конуры отворилась, и оттуда высунул голову огромный Ньюфаундленд.
— Боу воу? — был его первый вопрос.
— Когда к тебе обращается Его Величество, — торопливо зашептал страж Бруно, — следует поставить уши торчком.
Бруно вопросительно взглянул на Сильвию.
— Я лучше не буду, — сказал он. — Это, наверно, больно.
— Ничуть не больно, — возмущенно отозвался страж. — Вот смотри! Это делается так! — И он поднял свои уши, словно два железнодорожных шлагбаума.
Сильвия принялась разъяснять, в чём тут загвоздка.
— Боюсь, мы так не сможем, — сказала она, понизив голос. — Мне очень жаль, но наши уши не имеют соответствующего… — она хотела сказать «механизма», но забыла, как это слово звучит на собачьем языке; в её голове крутилось лишь словосочетание «паровая машина».
Страж передал объяснение Сильвии королю.
— Не могут поставить уши торчком без паровой машины! — изумился Его Величество. — Прелюбопытные же они создания! Я должен взглянуть на них поближе! — И король, выйдя из своей Конуры, величественной походкой подошёл к детям.
И тут настал черёд изумиться — если не сказать, ужаснуться — всему собачьему собранию, потому что Сильвия взяла и погладила Его Величество по голове, в то время как Бруно схватил его длинные свисающие уши и попытался соединить их концами прямо под королевской челюстью!
Страж завизжал что было мочи; прекрасная Борзая — по-видимому, одна из фрейлин — упала в обморок, а все остальные придворные в страхе подались назад, словно желали освободить побольше места для огромного Ньюфаундленда, который, по их ожиданиям, неминуемо бросится сейчас на дерзких чужаков и разорвёт их в клочья.
Вот только… он этого не сделал. Наоборот, Его Величество неожиданно улыбнулся — насколько собаки вообще могут улыбаться — и к тому же (все присутствующие Псы не поверили своим глазам) завилял хвостом!
— Йах! Вух йа-бух! — То есть: «Вот это да! Невиданно!»
Таков был единодушный возглас.
Его Величество строго посмотрел вокруг и издал лёгкое рычание, отчего мгновенно воцарилась тишина.
— Проводите моих друзей в пиршественный зал! — отдал он приказ, произнеся «моих друзей» с таким ударением, что несколько ближайших псов в умилении перекатились через собственные спины и принялись лизать ноги Бруно.
Мигом составилась величественная процессия, церемонно двинувшаяся вперёд; я же осмелился проследовать вместе со всеми лишь до дверей пиршественного зала, таким устрашающим показался мне многоголосый лай, который оттуда доносился. Поэтому, когда все собаки ушли, я примостился возле оставшегося в одиночестве короля, который, как мне показалось, сразу задремал. Я стал дожидаться возвращения детишек, чтобы пожелать им спокойной ночи. Стоило им появиться вновь, наевшимися и весёлым, как Его Величество поднялся на ноги, зевнул и потянулся.
— Время ложиться спать! — объявил он, сонно зевая. — Слуги проводят вас в вашу комнату, — добавил он, обращаясь к Сильвии и Бруно. — Принесите свечей! — И со всем монаршим достоинством он протянул детям лапу для поцелуя.
Но оказалось, что дети совершенно не сведущи в придворных манерах. Сильвия просто погладила пёсью лапу, а Бруно обхватил её обеими руками и прижал к себе. Увидевший это дворцовый церемониймейстер пришёл в ужас.
Всё это время собаки-прислужники в великолепных ливреях вбегали в зал, неся зажжённые свечи, но как только они ставили свечи на стол, другие прислужники тут же снова хватали их и убегали прочь, так что ни одна свеча не досталась мне, и это несмотря на то, что церемониймейстер всё подталкивал меня локтем и шептал: «Не могу же я позволить тебе спать здесь! Отправляйся-ка в постель, ну же!»
Я сделал огромное усилие, и смог лишь выдавить из себя:
— Да-да, я в кресле. Очень удобно.
— Ну, хорошо, вздремни маленько, — сказал церемониймейстер и оставил меня в покое. Я и так едва расслышал его слова, и неудивительно, ведь он прокричал их, перегнувшись через борт корабля, который успел уже на милю отдалиться от причала, на котором я стоял. Вскоре корабль исчез за горизонтом, а я с удовольствием развалился в своём кресле.
Следующее, что я помню, так это утро; завтрак на столе уже съеден, и Сильвия помогает Бруно выбраться из высоченного кресла, попутно отвечая Спаниелю, который взирал на них с доброжелательной улыбкой:
— Большое спасибо, нам было очень вкусно. Правда, Бруно?
— Да, только попадалось слишком много костей, — ответил Бруно, но тут Сильвия сделала страшные глаза и приложила палец к губам, ибо в этот момент к ним подошёл напыщенный придворный Дог, который объявил, что ему предстоит, во-первых, проводить детей к королю для прощания, и во-вторых, сопровождать их до самых границ Доглэнда. Огромный Ньюфаундленд принял детей как нельзя более любезно, но вместо того, чтобы сказать им «До свидания», он трёхкратным рыком заставил перепуганного Дога отскочить подальше, давая тем самым понять, что собирается сопровождать детей до пределов своей страны самолично.
— Но, Ваше Величество, это неслыханно! — воскликнул Дог, совершенно обалдевший от такой отставки, ведь по этому случаю он уже облачился в свой самый красивый мундир, пошитый из одних кошачьих шкурок.
— Я буду сопровождать их сам, — повторил Его Величество мягко, но твёрдо, сбрасывая свою королевскую мантию и вместо короны водружая себе на макушку небольшой венец, — а вы можете быть свободны.
— Вот здорово! — прошептал Бруно Сильвии, улучив момент, когда их не могли услышать. — Этот Дог был такой надутый! — Тут мальчик принялся трепать королевскую шею, а напоследок от избытка радости крепко-крепко обнял её, едва сумев полностью обхватить руками.
В дороге Его Величество весело помахивал своим королевским хвостом.
— Какое это облегчение, — сказал он, — хоть на короткое время покинуть Дворец! Королевские Псы, скажу вам по секрету, ведут такую скучную жизнь! Не составит ли вам труда, — несколько смущённо обратился он к Сильвии, — не составит ли вам труда бросить пару раз эту палку, чтобы я мог её вам принести?
Сильвия была так изумлена, что сначала не могла ничего ответить. Это прозвучало так необычно: король желает побегать за палкой! Но Бруно оказался на высоте и с радостным воплем «Вперёд! За палкой, пёсик!» швырнул палку через кусты. В ту же минуту пёсий монарх бросился за ней, подхватил палку зубами и галопом примчался назад к детям. Бруно смело вырвал палку из собачьей пасти.
— Пёсик, служи! — воскликнул он, и Его Величество встал на задние лапы.
— Дай лапу! — скомандовала Сильвия, и Его Величество дал лапу.
Короче говоря, торжественная церемония проводов до границ королевства превратилась в сплошную залихватскую игру.
— Но долг есть долг! — произнёс, наконец, король-Пёс. — Вот и пора мне возвращаться. Дальше я идти не могу, — добавил он, поглядев на часы, висевшие на цепочке у него на поясе. — Даже если бы впереди показался Кот!
Ребятишки сердечно простились с Его Величеством и медленно побрели дальше.
— Какой хороший был пёс! — вздохнул Бруно. — А далеко нам ещё идти, Сильвия? Я устал!
— Не очень далеко, милый братец, — ласково ответила Сильвия. — Видишь, там что-то блестит, прямо под теми деревьями? Я почти уверена, что это ворота в Страну фей! Отец рассказывал мне, что ворота, ведущие в Страну фей, все из золота, и так сияют, так сияют! — мечтательно проговорила она.
— Меня слепит! — сказал Бруно, прикрыв глаза ладошкой. Другой своей ручонкой он уцепился за Сильвию — было видно, что тон её голоса его встревожил.