Костоправ владел небольшим участком земли в два акра, который после нескольких попыток возделывания так ничего и не дал. В то время как на чужих землях росли рааги, кукуруза, кокосы, кислые и волокнистые манго для солений, редис, амарант, пажитник и моринга, его участок оставался бесплодным, как невеста после менопаузы. Он находился на холме, и вода здесь никогда не задерживалась. Но это было еще не все. В один год небольшой урожай рааги, выделявшийся, как хвост хилой лисицы, съела саранча; в другой початки кукурузы сочно налились, но зерна в них не было; затем начался пожар, обошедший все остальные участки. И это не прекращалось. Тогда они пришли к единственно возможному выводу: его земля была проклята. После того как пуджа, во время которой в жертву были принесены два больших жирных барана, которыми они накормили всю деревню, не сняла с него проклятия, он просто сдался и вернулся к костоправству. Его жена продолжала работать не покладая рук, чтобы прокормить семью из трех человек.
Затем пришло известие, что в рамках проекта нового правительства «Асфальтовый алмаз» через их деревню проложат дорожную магистраль. Что и произошло. Землю быстро оценили и продали государству. Поскольку все жители деревни принадлежали к той же касте, что и политический лидер, представляющий их интересы, он помог им справиться с бюрократическими проволочками и позаботился о том, чтобы они вовремя получили свои деньги. Жителям деревни не терпелось поскорей избавиться от своей земли и купить дома в городских трущобах. Но поскольку участок Ганди-тата начинался как раз там, где заканчивался асфальт, то его не купили. Его земля уже давно не приносила ему ничего, кроме опасений и разочарований, и Ганди-тата едва придал значение очередной неприятной новости.
Когда приехали инженеры, они поняли, что его участок находится как раз в том месте, где дорога должна изгибаться и спускаться с обеих сторон, и поэтому лучше всего подходит для стоянки их тяжелой техники. Бульдозеры, гудронаторы, катки, грузовики и бесконечное количество фур с камнями, цементом и прочим парковались на его земле. Ему платили аренду, исчисляемую лакхами[24] рупий в месяц. Работа заняла несколько лет, и, поскольку его участок находился в самом центре двухсоткилометрового отрезка, компания, получившая контракт на строительство магистрали, еще долго-долго парковала здесь свою технику и машины.
За месяц костоправ заработал больше денег, чем три поколения его семьи за всю их жизнь. За полгода он накопил на внедорожник «Скорпио» белого цвета, который из-за работ к вечеру становился пыльно-красным. По утрам ему приходилось вычерпывать воду ведрами из недавно вырытой скважины, чтобы помыть машину.
На месте хижины он построил дом с тремя просторными комнатами квадратной формы и выкрасил стены в золотой цвет. В комнате в задней части дома, где он вправлял кости, находился его домашний алтарь, который теперь был из позолоченной латуни, а на смену сундуку явился стол со стеклянной столешницей. В комнате стояло большое вращающееся кресло, покрытое полотенцами тхарки, на котором он сидел прямо, а не скрестив ноги. В шкафу хранились палочки, мази и прочие принадлежности. Теперь у него даже появился рентгеновский аппарат. В нем разбирался его племянник, вернувшийся в деревню из города, куда переехали его родители, продав землю правительству. Юноша провалил экзамены в десятом классе и оказался в непростой ситуации. Его застукали, когда он подглядывал за женщинами, и с тех пор он терпел побои от ревнивых мужей и заботливых отцов соседских девушек. Родители решили, что ему лучше вернуться в деревню, где под присмотром теперь уже состоятельного дяди он мог освоить новое ремесло. За рентген Ганди-тата брал деньги. Он протягивал снимки посетителям и показывал им, где именно сломана кость, хотя раньше в этом не было надобности.
В соседней комнате стоял большой плоский телевизор, по которому он смотрел новости – каналы эпатажной желтой журналистики с ее сенсационностью вещали день и ночь. Больше всего ему нравились репортажи с места преступлений в прайм-тайм. Если пациенты приходили в это время, их провожали в «костоправную» комнату, где им приходилось дожидаться его на пластмассовых стульях. Он сидел перед телевизором и не обращал внимания на проходящих мимо него пациентов.