Пинджаар Пакираппа продолжал привозить Кулкарни пряное карри из баранины. Ему доставляло большое удовольствие вносить разнообразие в свои поставки. «Сегодня я приготовил красный соус. В следующий раз принесу зеленый». Кулкарни не обращали внимания на цвет – лишь бы дух, вселившийся в их дочь, был доволен и оставил ее в покое на ближайшие две недели.
Во второй квартире никто не хотел селиться. Поэтому, когда Шайла и Суджит попросили сдать ее, Кулкарни были приятно удивлены и не стали приставать с лишними вопросами. Когда Шайла сама рассказала, что иногда готовит невегетарианские блюда, они, казалось, не стали беспокоиться о том, что их дом будет осквернен еще и соседями. Но однажды мать Рукку из неудержимого любопытства окликнула Шайлу через стену на заднем дворе:
– Я знаю, что Суджит из Керала. Но ты Хирематх, не так ли? Как ты можешь не быть вегетарианкой?
– Нет, тетушка-ри, меня воспитали вегетарианкой. Но в университете я стала есть мясо птицы и морепродукты. Мои родители не возражали. Суджит же никогда не был вегетарианцем.
– Из какой он касты?
– В Керале все едят мясо, – уклонилась Шайла от вопроса.
Тетушка была довольна тем, что соседка хорошо кормила своего мужа, но ее продолжало терзать любопытство.
– Значит, ты ешь баранину и тому подобное? – не сдавалась она.
– Нет, тетушка-ри. Я не ем красное мясо.
– Что такое красное мясо?
– Мясо млекопитающих – животных, которые рожают и кормят молоком свое потомство, например козы, овцы, буйволы…
Тетушка глубоко вздохнула и залилась слезами:
– Какой грех… какой грех! Что мы сделали карме, раз наша Рукку совершает такой грех… и ест плоть матерей и их детенышей?..
– Тетушка-ри… не надо так. Это естественно. Успокойтесь. – Шайла не знала, что еще добавить, чтобы унять ее.
– Но… это не Рукку. Грех лежит на том чудовище, которое овладело ею, – сказала тетушка, утирая слезы.
Позже, когда Шайла пересказала этот разговор Суджиту, он ответил, что ей не стоит обсуждать такую деликатную тему с Кулкарни. И Шайла согласилась, впрочем, как и со всем, что он говорил. С тех пор Шайла держалась на вежливом расстоянии от «гастро-духовных» вопросов Кулкарни, проявляя сочувствие только тогда, когда это было необходимо.
Теперь Шайла знала, что, когда у Рукку начинался очередной приступ истерики, кто-нибудь звонил Пинджаару Пакираппе, и он прибегал со специальным блюдом, и спустя время все приходило в норму. Предыдущей ночью Шайлу охватил необъяснимый страх за Суджита, поэтому она плохо спала и была слишком истощена, чтобы терпеть шум за стеной.
После завтрака Суджит уехал на велосипеде на ферму. Обычно Шайла оставалась дома, чтобы закончить дела, приготовить и упаковать обед для них двоих. После этого она отправлялась на скутере к Суджиту на ферму. Они вместе ели, и она недолго слонялась без дела, прежде чем устроиться под деревом с книгой. Суджит с Мудкаппой, помогавшим ему на ферме, проводили весь день за прополкой и поливом грядок. Через некоторое время Шайла уезжала домой на своем скутере, а Суджит возвращался с заходом солнца на своем велосипеде.
Сегодня ей было не до готовки, и вместо этого она решила прогуляться. Она уже прошла немного по грунтовой дорожке в сторону кладбищенского колледжа, как вдруг увидела Суджита – он мчался ей навстречу, поднимая красную пыль. Она подождала, пока он приблизится к ней.
– Что случилось? – спросила она, когда тот подъехал и спрыгнул с велосипеда.
– Мудкаппа… сильное похмелье… переборщил с алкоголем прошлой ночью… едва держится на ногах, – выпалил Суджит.
Шайла дала ему отдышаться, прежде чем спросить:
– И что ты сделал?
– Я напоил его водой с электролитами и отправил на тракторе домой. Сегодня было немного работы, поэтому я тоже решил вернуться пораньше. Что насчет тебя?
– У Рукку один из ее дней. Это было невыносимо, и я решила прогуляться.
Он понимающе кивнул. Они продолжили прогулку в тишине, и он катил рядом свой велосипед. Как будто договорившись заранее, они остановились у ветхой постройки с оловянной крышей и без окон. Замок на двери прятал за собой пустое помещение. И хотя стены полностью посерели от плесени, на одной из них хорошо считывалась надпись «Школа при монастыре памяти Клары», аккуратно выведенная по трафарету. Они уселись на крыльце и некоторое время молчали.