– Суджит…
– Да?..
– Помнишь тот телефонный звонок в пять утра прошлым июнем… который ты мгновенно сбросил, и вышел с телефоном, плотно закрыв дверь за собой?
– Обязательно начинать все сначала?
– Нет, но ты так и не объяснил…
– Замолчи!
Она уставилась в пустоту. Через минуту он положил руку ей на плечо.
– Расскажи историю Клары, – произнес он спокойно.
– Монашки, пожинавшей лавры? – продолжила она.
– Что она забыла в Канасе?
– Была училкой в классе.
– Или искала спасения от кары? – Он засмеялся, завершая лимерик, который Сильвия сочинила некоторое время назад. Она была удивлена, увидев такую лачугу: ей казалось странным, что подобное место существует в Канасе – деревне, которая не может вызвать ни проповеднического, ни назидательного интереса у самых решительных миссионерских организаций. Шайла рассмеялась вместе с ним.
– Пошли домой? – предложил он, и они выдвинулись в его сторону.
– Я ничего не готовила.
– Ничего страшного. Сегодня готовлю я. Что у нас есть из продуктов?
– Ничего.
– Сегодня понедельник. Шанти, должно быть, уже открылся. Пойдем купим овощи и все необходимое.
Взяв большую матерчатую сумку, они отправились на скутере на деревенскую площадь, которая каждый понедельник превращалась в открытый рынок, где торговцы раскладывали свои товары прямо на земле. Суджит принялся торговаться об огурцах на своем малаяламском языке, вставляя словечки на каннада, отчего продавщица прикрыла рот свободным концом своего сари и захихикала. Шайла закатила глаза и пошла к тому месту, где должна была стоять Хашина, торгующая пророщенными бобовыми.
Эти проростки имеют едва уловимый неприятный запах чего-то прогоркшего, сырого или кислого. Хашина привезла свои ростки на рынок в пластиковом контейнере. Воздух не проникал туда, поэтому они только накапливали свой «аромат». Хашина демонстрировала предприимчивость бедных деревенских женщин, продавая проросшие бобовые, – без этого нельзя было обойтись. Шайла мало что знала о ней, но было легко догадаться, что у ее семьи нет земли – или, по крайней мере, плодородной земли, питаемой водой, на которой можно выращивать овощи. Возможно, в остальные шесть дней недели Хашина зарабатывала физическим трудом: об этом говорили трещины на ладонях и худощавая фигура. Разумеется, она не хотела отказываться от возможности ходить на еженедельный рынок, где из рук в руки переходит больше денег, чем у ее семьи когда-либо было. Обычно Хашина покупала три вида бобовых: маш, вигну и фасоль колатх. Замоченные на ночь и на следующий день оставленные прорастать, они разбухали и становились почти в три раза больше своего первоначального размера. Она закупала их по весу, а продавала по объему, и на эту вырученную разницу она существовала. Запах проростков можно было устранить при варке, добавив щепотку гарам масалы и подержав их на огне еще пять минут без крышки.
– Аво бхабхи, кия хона? – Хашина весело окликнула Шайлу. В первый раз, когда Шайла подошла к ней, Хашина с недоверием смотрела на нее. Какая взрослая женщина наденет брюки? Но с тех пор молва, видимо, распространилась, и она поняла, что Шайла – такая же уважаемая замужняя женщина, как и она. Шайла, в свою очередь, смирилась с тем, что к ней обращаются по-свойски, и это даже начало нравиться. Сегодня она купила все виды проростков на тридцать рупий, раздумывая, что приготовить на обед.
Жилец, поселившийся в душе Рукку, покинул ее после положенной порции еды, и в доме стало тихо. После обеда Шайла и Суджит легли вздремнуть. Проснувшись, Шайла еще пребывала в оцепенении из-за кошмаров. Она выпила чашку черного фильтр-кофе – в деревне его было не достать, поэтому они заказывали его онлайн с доставкой на адрес двоюродной сестры в ближайшем крупном городе – и решила снова прогуляться. Одна.
Она шла по обочине грунтовой дороги, которая вела от их дома к шоссе. Потом она шла по обочине шоссе. По обе стороны от него на многие мили расстилался холмистый ландшафт. Стоял ясный, безоблачный день, и с правой стороны розовое заходящее солнце висело угрожающе близко к земле. Слева вдали виднелись ветряные мельницы, а бутеи, сбросив листья, обнажили ветви, на которых оставались оранжевые цветы. То тут, то там встречались небольшие голубые пятна – водоемы, которые не продержатся до конца лета. В отличие от улиц Бангалора, где приходилось проталкиваться через толпы людей, здесь она была единственной на многие мили. Она шла под навесом, напоминающим туннель, который образовали тамариндовые и баньяновые деревья, растущие вдоль дороги. Бесконечные поля теперь были скрыты от глаз, и лес, казалось, поглотил ее. На стволах деревьев были горизонтальные белые и ржаво-красные полосы, обозначавшие, что они принадлежат департаменту лесного хозяйства и не подлежат вырубке без разрешения.