Она утратила свою прежнюю расторопность. К тому же в тот день она была довольно рассеянной, пока дожидалась проезжающей мимо цистерны с водой. Когда та наконец приехала, то остановилась у светофора не в крайней левой полосе, как обычно, а в паре скутеров от нее, ближе к середине. Решма пробралась с синей бочкой к цистерне, уворачиваясь от взглядов недоумевающих автомобилистов. Она с отточенной легкостью открутила вентиль, и вода хлынула внутрь бочки. Как она и ожидала, шум воды, льющейся в пустой бочонок, заглушали гудки нетерпеливых водителей. Автоцистерна только что остановилась, и оставалось еще целых две минуты до того момента, когда нужно будет перекрыть вентиль. Но тут произошло нечто странное. Решма набрала столько воды, сколько нужно для мытья волос в память о Джуджу, но, когда загорелся зеленый свет и грузовик тронулся с места, вместо того чтобы убежать, она словно остолбенела. Она просто стояла и смотрела перед собой. Только когда на нее посыпались резкие звуки клаксонов и ее чуть не сбил скутер, она поняла, что грузовик уехал, а вода продолжала литься. Словно пробудившись от глубокого сна, она встряхнулась и понеслась за автоцистерной, оставив свою бочку. На светофоре грузовик повернул налево, оставляя за собой темный след на сухом асфальте. Ее волосы разметались во все стороны, а грудь прыгала в просторной курте, пока Решма бежала за цистерной, призывая водителя остановиться и закрыть вентиль.
Он заметил ее в зеркало заднего вида и резко затормозил. Он вдруг понял, что произошло, и его глаза налились яростью. Водитель выскочил из грузовика и схватил Решму за горло. Он крепко вцепился в ее руку и, прежде чем она успела отвернуться, ударил по лицу раскрытой ладонью. «Арамкор сулемагале! – орал он, хлестая ее по щекам. – Так это ты все это время воровала воду из моей цистерны?» Он схватил ее за грудки и разорвал курту до самой талии, обнажив дорогой, но поношенный бюстгальтер на косточках. Он держал ее за волосы – она была уже в полуобморочном состоянии. «Из-за тебя я чуть не лишился работы, шлюха!» – кричал он.
К тому времени очевидцы, которым надоело это нездоровое развлечение, бросились девушке на помощь. «Оставьте ее… у нее не все в порядке с головой. Пошла в английскую школу вопреки всем уговорам. Это испортило ее. Ее мать – бедная женщина, которая изо всех сил старается прокормить семью. Пожалуйста, отпустите… это всего лишь несколько ведер воды», – причитали они, и водитель угомонился. За это время успело утечь большое количество воды прямо под мост, где стоял грузовик. Мужчина закрутил вентиль, надеясь спасти хотя бы несколько литров воды для предстоящей доставки, и уехал, бормоча вслух, что, если она снова попадется ему, он порвет на ней не только рубашку. Толпа, высвободившая Решму из его мстительных рук, разошлась и оставила девушку одну, пока она медленно приходила в себя.
На ее смуглых щеках проявлялись злостные следы от ладони. Губа была рассечена и кровоточила. Левый глаз опух и быстро темнел. Она подняла свою разорванную курту и прижала ее к груди одной рукой. Другой рукой она провела по волосам, разглаживая колтуны, и медленно поплелась к дому. Слезы смешивались с кайалом, кровью и соплями, напоминали меланхоличные акварельные подтеки на ее щеках и шее. Ее сердце, кажется, отбивало ритм, который она выучила на первом уроке игры на табла в школе, которую посещала в детстве. Как там? «У – ко – ро – ля – у – ши – ос – ла». Она как вкопанная остановилась перед домом.
– Суджит? – не веря своим глазам, спросила она. Он успел притащить синюю бочку с дороги к жестяному сараю и с беспокойным видом стоял рядом с ней. На его лице считывалась едва уловимая улыбка.
На улицу вышел папа.
Восемнадцать ложек
Он снова моргнул, глубоко вдохнул и уставился на экран. Письмо с пометкой «С. П.» не было выделено жирным шрифтом. Он больше не испытывал разочарование. Регулярные отказы издателей и литературных агентов, которые он получал последние пару лет, укрепили его в мысли, что его время еще не пришло. Тем не менее он ощущал легкую боль и продолжал надеяться. Но, возможно, она ему никогда не ответит. И в это было тяжело поверить. Он не знал, как перестать надеяться, а эта ситуация требовала от него именно этого. Он считал, что задержка с ответом связана со сменой средства коммуникации. Он продолжал убеждать себя в этом: ответ на комментарий или сообщение в социальных сетях занимает меньше времени, чем написание письма на электронную почту. Его паранойя, граничащая с тревожностью, одержала верх, и он подумал, что, возможно, за шесть или семь месяцев их общения он написал что-нибудь такое глупое, что могло разозлить ее.