Машина заглохла посреди полнейшей, казалось, глуши. Он открыл капот и попятился от жара, исходящего от радиатора. Закончилась вода. И у него не было наличных. Он собирался снять в банкомате возле дхабы, где останавливался на обед. Но его собака сцепилась с парой местных бродяжек, и он забыл обо всем остальном, пытаясь дотащить ее до машины. Стояла жара, и марево на шоссе могло бы заполнить озера. Вокруг не было ни одного дерева, так что видимость была во все стороны на целые мили. Он заметил что-то, что могло быть небольшим магазинчиком или дхабой, но идти до него было не меньше километра. Он выпустил собаку, и она тут же помочилась на ближайший камень и села, задыхаясь, в ожидании воды. Он стоял на месте, надеясь поймать проезжающую мимо машину и попросить воды, но никто не останавливался.
Когда прошло достаточно времени и свет вокруг стал коричнево-желтым, а машина – черно-красной, из пляшущих на дороге волн появился чей-то силуэт. Сначала он напоминал большое дерево, высота которого казалась меньше из-за расстояния, – символ детства, проведенного в Старом Свете. Но он двигался в его сторону. Когда он приблизился, стало ясно, что это человек и он идет, пошатываясь, словно из-за мозолей на ногах. Он был в грязной одежде, ничем не выделяясь из местного стиля. На его лице было пустое выражение. Как и в случае с большинством деревенских мужчин, трудно было определить его возраст. Из-за погодных условий они выглядели старше своего возраста, но тяжелые физические нагрузки позволяли им оставаться достаточно подтянутыми, чтобы скрывать признаки раннего старения. Это была ловушка с двойным дном. Ему могло быть от сорока до шестидесяти лет.
Мужчина подошел к машине. Как ни странно, собака, которая всегда с подозрением относилась к незнакомцам, не зарычала. Она обнюхала его и завиляла хвостом, и незнакомец погладил ее по голове. Он спросил водителя на деревенском каннада этого региона, что случилось. Узнав, что нужна вода, он молча развернулся и пошел в обратную сторону – туда, откуда пришел. Вскоре он вернулся с литровой пластиковой бутылкой воды. Он сказал, что вода из-под крана, но не смог сказать, где были найдены этот таинственный кран и бутылка. Он коверкал слова и бросал предложения на полуфразе, и большую часть его речи было трудно разобрать. Водитель открыл радиатор, который все еще дымился под капотом, и незнакомец посоветовал оставить его на некоторое время и дать немного остыть, прежде чем заливать воду.
– Слишком жарко… вода внезапно… не должна. – Он напомнил водителю, чтобы тот дал немного воды своей измученной жаждой собаке. Радиатор зашипел, но не задымился, когда туда наконец-то залили воду. Казалось, что должно хватить на еще одну короткую поездку. Водитель повернулся к человеку, который помог ему, и спросил, как его зовут.
– Я не знаю, сэр, – ответил он. – Я ношу бумажку… карман… написано. Сегодня забыл…
– Кто написал ее?
– Дома.
– Где ты живешь?
Он махнул рукой в сторону необъятных просторов за извилистой дорогой.
– Деревня… там.
Но водитель ничего не увидел.
– Чем ты занимаешься? – не сдавался он.
– Сейчас ничем. Механик… до… авария.
– Что еще за авария?
– Не помню, сэр.
Водитель заметил, что на мужчине были две разные сандалии, едва держащиеся на ногах. Он предложил ему свои.
– Я очень благодарен вам за помощь. Жаль, что у меня нет денег. Может, вы хотите мои сандалии? Я вижу, что ваши очень старые.
Мужчина снял одну из своих и примерил предложенную ему.
– Не такие, как у меня… скользят.
Водитель увидел, что у старых сандалий был захват для пальца, а у его – боковые ремешки, которые не разделяли пальцы ног. Стало ясно, что мужчина не привык носить такую обувь.
– Могу ли я вас куда-нибудь подбросить? Может, отвезти домой?
– Нет, сэр. Нет… Я пешком. – Он медленно поплелся в ту сторону, откуда пришел.
В тот год владелец автомобиля несколько раз ездил по этой дороге. Он останавливал машину каждый раз, когда проезжал то место, где у него случилась поломка, в надежде встретить незнакомца, который помог ему. Но его нигде не было.
Годы прошли в дороге, в постоянных переездах с недолгими остановками на отдых. Средством передвижения служил красный «Форд Айкон», знавший лучшие времена еще до того, как пройти через множество рук и попасть к Бхаубаабу. Но он хотел именно эту машину. У него было достаточно денег на машину из салона, но он не желал искушать судьбу покупкой новых вещей. В старых вещах было нечто жизнеутверждающее. Им было хорошо знакомо, как служить другим. Они изнашиваются, как изнашиваются и руки, которые их используют. А он хотел вписаться в изношенные, твердые, уверенные в себе поверхности, а не выпирать. Дом, как понял Бхаубааб, – это эфемерное понятие, а обосноваться в каком-то месте – значит обречь себя на разочарование и посредственность. В дороге он изучал языки и питался простой едой. И переживаемое в путешествии регулярно очищало его сознание. Отдых мог длиться от суток до месяца – достаточно долго, чтобы восполнить силы, и достаточно мало, чтобы успеть пустить корни. Он был непоколебим в своих желаниях, как засохшее дерево. Его мысли о будущем были ясными, но неопределенными.