- Ты чья, девочка? - на ушко спрашиваю ее.
Она поднимает грустные глаза, и тут же прячет лицо за мое плечо, и еще крепче сжимает ручонки вокруг моей шеи.
- Чья девочка? - уже громко спрашиваю окружающих.
- Не знаем, - отвечает кто-то.
- Да как же не знаете?! - протискивается вперед пожилая женщина. - Это же Ленка Минчук. У них же всю семью фашистские ироды перебили. Она одна в живых только и осталась...
И сразу послышались голоса:
- Наша она теперь...
- Воспитаем, коль сами живы останемся...
- Вы только возвращайтесь скорей, а дочку сохраним...
- Спасибо, товарищи!- только и сказал я и с болью опустил на протянутые отовсюду руки девчушку.
Я еще долго не мог бы оторваться от этих людей, но тут колонна остановилась, и между народом ко мне стали протискиваться наши разведчики, настойчиво требуя: "Дорогу, дорогу!" И еще не добравшись до меня, через голову толпы крикнули:
- Каратели жгут Большую Березку.
- Народ расстреливают!..
Моя команда подхватывается мгновенно. Конные автоматчики, пулеметчики на тачанках, минометчики и артиллеристы - все, кто были на лошадях и на колесах, стремительно помчались к Большой Березке.
Уже начинала меркнуть заря, и только зарево пожара на холме зловеще освещало поле, когда мы ворвались в село. Гитлеровцы, отстреливаясь из-за горящих домов, бегут.
Мы движемся по Большой Березке. Различаем развалины машинно-тракторной станции, которую немцы пытались превратить в мастерскую для ремонта своей техники, но мы ее еще зимой разгромили в самом зародыше. Рядом горит дом. И в отблеске пламени мы видим на плетне маленькую девочку. Она животом насажена на острый кол. Под плетнем тела двух женщин и мужчины. Какое-то время мы стоим пораженные, пока кто-то из партизан не снимает с кола маленькую мученицу. Она мертва. Подошедшие жители со слезами и стонами рассказывают: фашистский офицер пристрелил отца, мать и старшую сестру девочки. А маленькая Наташа побежала. Фашист выпустил в нее всю обойму. Не попал. Тогда солдаты поймали ее и животиком насадили на кол...
Много горя успели повидать наши партизаны, но с таким варварством столкнулись впервые.
Из Большой Березки немцы бежали в соседнее село - Голубовку. Полтора километра мы промчались мигом. Остановил вражеский огонь. Три раза мы ходили в атаку, но всякий раз откатывались назад, так как из Середины-Буды к противнику все время поступало подкрепление. Мы несли потери, но уж слишком велик был наш гнев. И партизаны снова и снова бросались на штурм, а потом, отброшенные, отбивали контратаки эсэсовцев. Бой длился всю ночь. На другой день, когда солнце уже было в зените, я приказал отойти. Хотя враг уже недосчитывал многих своих головорезов, в наших сердцах не было удовлетворения. Напоследок бойцы отряда Боровика отыскали старую оглохшую лошадь, на телегу положили три 152-миллиметровых снаряда со специальными взрывателями, сверху набросали разного барахла. Лошадь вывели на дорогу, и она медленно потянула повозку к Голубовке. Немцы стреляли по ней, но неуязвимая лошадка доплелась до деревни, и только тут ее подстрелили. К повозке тут же ринулись эсэсовцы, принялись рыться в поклаже. Ахнул взрыв. Десятка полтора гитлеровцев разнесло в клочья.
У каждого участника страшной войны осталось много тяжких воспоминаний, которые, как осколок, навсегда впились в сердце. Вот так и у меня. Прошли годы, а я до последней детали вижу картины человеческого горя, а прежде всего ту крохотную изможденную сиротку, что так доверчиво обнимала меня в лесу, и маленькую Наташеньку, нанизанную на кол плетня.
Своей неслыханной жестокостью враг стремился запугать народ, поставить его на колени. А добился обратного: пламя ненависти к врагу разгоралось все жарче, и сердца людей полнились решимостью и мужеством.
20 мая 1942 года к нам перешел Юзеф Майер. Над ним нависла угроза ареста. Но даже не это заставило поторопиться нашего подпольного венгерского друга коммуниста. Он пришел к нам, чтобы предотвратить новое чудовищное злодеяние фашистов. Майеру стало известно, что гитлеровцы собрали трофейные снаряды советского производства, привезли в Германию и начинили отравляющими веществами. Сейчас эти снаряды привезли сюда, чтобы венгры, дислоцирующиеся в Середино-Будском районе, обстреляли ими лесной массив, в котором находятся партизаны. В случае если возникнет конфликт по поводу применения запретного оружия, ставка Гитлера сошлется на то, что это сделали не немцы, а венгры, и применили они трофейное, взятое у русских оружие, даже не подозревая, что снаряды начинены газом.
Мне сразу понравился этот красивый, сильный и мужественный человек. Слушаю его голос, ровную речь с заметным акцентом. Но то, что он говорит, все больше тревожит меня. Нервно шагаю по комнате.
- Где сейчас эти снаряды?
- В Ямполе. Склад сильно охраняется.
- Вы говорили еще кому-нибудь об этом?
- Только вашему комиссару Богатырю. Он меня встретил и привел сюда.
- Хорошо, - немного успокаиваюсь я. - Об этом пока никто не должен знать.
- Понимаю, - соглашается Юзеф.
И в этот момент является посыльный и докладывает, что меня приглашает комиссар.
Выхожу на поляну и вижу, Богатырь собрал партизан. Целый митинг.
- Что он, с ума сошел? - Бегу со всех ног, чтобы помешать ему раньше времени рассказать о страшных снарядах.
Рядом с Богатырем стоит улыбающийся Саша Хабло, наш старший радист, протягивает комиссару бланк радиограммы. Богатырь поднимает руку, призывая к вниманию:
- Митинг объявляю открытым.
Только этого еще не доставало! Хватаю комиссара за плечо, но он только озорно кольнул меня взглядом.
- Товарищи!
И он рассказывает партизанам, что Президиум Верховного Совета СССР 19 мая 1942 года присвоил товарищам Ковпаку, Федорову, Копенкину и Сабурову звание Героя Советского Союза. Зачитывает правительственную радиограмму в мой адрес: - "Горячо поздравляем всех партизан и партизанок вашего соединения с высокой наградой, а вас - с присвоением звания Героя Советского Союза. Партия и правительство высоко оценили ваши заслуги перед Родиной. Желаем вам, партизанам и партизанкам вашего соединения наибольших успехов в развитии партизанской борьбы".
Свое состояние я мог бы сравнить разве только с таким явлением: вот навис над тобой грозовыми тучами затянутый небосвод, и вдруг прорезал его яркий, слепящий до слез луч солнца. И это произошло в то время, когда ненастье могло разразиться химическим нападением, от которого у нас, партизан, не было никаких средств защиты...
Читатель поймет мои чувства. Это была моя первая в жизни правительственная награда. Первая и такая высокая!..
Радовало прежде всего то, что мы не забыты, что за нами, за нашими делами следят в Москве.
Что ответить моей партии, моему правительству, моему народу, всем партизанам, собравшимся тут, на этой полянке?..
- Это не моя, это ваша награда, товарищи. Так поклянемся же, что с честью оправдаем ее...
В Москву отправлено наше очередное донесение о результатах диверсионной деятельности за май и первую половину июня.
На выбор несколько строк.
21 мая 15 диверсантов под командованием Смирнова в результате засады на дороге Суземка - Горожанка уничтожили 40 оккупантов и сожгли повозки с горючим.
25 мая на шоссе Севск - Середина-Буда взрывом мины уничтожено две походные кухни и четыре солдата.
28 мая группа подрывников под командованием Блохина из отряда имени 24-й годовщины РККА, заминировав участок на железной дороге Комаричи - Льгов, пустила под откос эшелон противника. Уничтожено 600 гитлеровцев.
9 июня на шоссе Чернацкое - Жихов миной уничтожено 2 повозки, 4 лошади, 8 фашистов.
20 июня на шоссе Гремяч - Камень миной уничтожено 2 повозки, 4 лошади, 6 гитлеровцев...
А всего нашими отрядами - имени 24-й годовщины РККА, имени Ленина, Донецким и Харьковским - пущено под откос 32 воинских эшелона противника, разбито 28 паровозов, 558 вагонов, 149 платформ и 9 цистерн с горючим.