Меня прерывает Сталин:
- Есть предложение определить ось маршрута с правом отклонения на тридцать километров вправо и влево.
Некоторое время я с нетерпением ожидал ответа Ворошилова, как нашего партизанского командующего. Но Ворошилов продолжал рассматривать карту и как бы между прочим спросил:
- Где вы думаете забазироваться?
- Вот здесь, - показываю на озеро Корма.
- Зачем? - переспросил Ворошилов. - Я хорошо знаю эту местность. Вам нужна база, где вы могли бы иметь аэродром. Учтите, что без аэродрома поднять народ на борьбу вам будет труднее.
Я с радостью воспринял замечание, так как понимал, что за этими словами предусматривается помощь оружием, боеприпасами, медикаментами с Большой земли, Начинаю тут же прикидывать, где в северной Житомирщине можно будет соорудить аэродром.
Тут Сталин обращается к Ворошилову:
- Гризодубовой передано мое распоряжение?
- Да, - ответил Ворошилов, - но она отказывается.
- Как понимать?
Сталин подошел к телефону и попросил соединить его с Гризодубовой. Мы услыхали следующее:
- Сталин говорит. Вам передали мой приказ?
После этого наступило молчание, и только изредка Сталин бросал: "Да-да..."
Повесив трубку, он возвратился к столу и сказал Ворошилову.
- Она права. Просит прикрепить к ней другой полк, который она ознакомит с проходами на Хельсинки, куда они теперь летают. А после этого она согласна полностью переключиться на полеты к партизанам.
Ворошилов снова склонился над картой.
- Смотрите сюда, - обращает он мое внимание на деревню Волавск, что на границе Украины с Белоруссией. - Вот здесь на колхозном поле уже два года как посеян клевер. Поле выровнено хорошо, это настоящая наша резервная посадочная площадка. И вообще здесь подходящее место для базы: кругом болота, бездорожье и есть хороший лес, далеко от опорных пунктов противника.
Признаюсь, я был немало удивлен: откуда, думаю, он знает, что в таком глухом селе колхоз два года тому назад посеял клевер. А Ворошилов продолжает с полным знанием местности рассказывать о дорогах, о местах, где техника не может пройти.
- Пусть вас не смущает эта дорога. Она хоть и профилированная, но на ней не построено ни одного настоящего моста, а вот если уничтожить эти два мостика, то тогда вообще по ней не проедешь даже на подводе.
Потом Ворошилов начал рассказывать про Олевский, Лугинский, Белокоровичский, Новоград-Волынский районы. Он называл глухие деревни, называл фамилии стариков, хорошо знающих местность. Я не переставал удивляться его памяти. Немного позже он заметил, что охотился в этих местах более десяти лет подряд.
- Советую вам, - с улыбкой сказал Ворошилов, - запастись ружьями, там очень много дичи.
После этого шутливого замечания Ворошилов снова вернулся к вопросу о нашем рейде.
- Имейте в виду, что во время рейда ни в коем случае нельзя ввязываться в бои.
Я не соглашаюсь с ним. Без боев нам все равно не обойтись.
- Из опыта рейдов соединения под командованием товарища Ковпака мы сделали вывод, что по пути даже необходимо разгромить один-два гарнизона противника. Тем самым мы заставим врага обороняться, а не нападать.
Встает Сидор Артемьевич Ковпак.
- Он правильно говорит. Когда ударишь, противник не сразу осмеливается нападать. Каждый фашистский командир, каждый немецкий комендант думает о спасении своей жизни. А когда почти из всех населенных пунктов снимаются мелкие гарнизоны и стягиваются на оборону городов, для нас неизбежно расширяется оперативный простор.
- Я думаю над тем, нельзя ли сократить вам путь,- снова заговорил Ворошилов. - Много кривых делаете...
Я объясняю, что в этом есть свой резон. При форсировании Десны мы как бы выводим одну колонну в обратную сторону - к Новгород-Северску с целью создать ложную угрозу гарнизону этого города и посадить его на оборону. А тем временем основными силами мы выходим на маршрут... То же и с выходом к Гомелю: создав видимость угрозы гарнизону этого города, мы заставим врага стянуть на его оборону все имеющиеся в наличии силы, после чего резко уклонимся в сторону, спустимся вдоль реки Уж к Днепру - в район Лоева - на переправу.
- Да, я вижу, они хорошо продумали маршрут,- говорит Ворошилов Сталину. Но вот о чем надо подумать. Я по опыту гражданской войны знаю, как связывают руки в рейде раненые и обозы. Может быть, нам удастся уже во время движения выбрасывать к ним самолеты?
- На это нам нельзя крепко рассчитывать, - возразил Ковпак. - Ожидание самолета может заставить лишний день-другой на месте потоптаться. А раненых у нас много не бывает...
- Сколько времени вам нужно для подготовки к рейду? - спросил Сталин.
- Боеприпасов бы добавить, да и автоматического оружия не мешало бы подкинуть, - осторожно попросил Ковпак. - А сборы у нас недолгие.
- Сколько и чего вам понадобится, дайте заявку, - говорит Пономаренко.
Мы подаем уже подготовленные докладные.
Сталин бегло просматривает их.
- Почему так мало просите? Составьте заявки полнее, с запасом. Мы в состоянии обеспечить партизан. Я думаю, что и артиллерию можно перебросить. Как, семидесятишестимиллиметровые орудия в самолет уместятся?- спрашивает он Ворошилова. И сразу добавляет:- В общем, давайте развернутую заявку. Как партизаны одеты? - тут же переключается он на другой вопрос.
Пономаренко, уже познакомившийся с нашими довольно скромными требованиями, спешит с ответом:
- Плохо у них с обмундированием. Особенно с обувью. Многие ходят в рваном. А дело идет к зиме...
- Вот и это включите в заявку, - сказал Сталин. - Правда, много мы не сможем дать, просто чтобы не загружать этим транспорт, но самое необходимое дадим. - Может, с питанием помочь? - спрашивает Ворошилов.
- Питания никакого не надо, - отвечает Ковпак. - На нашем пути будет столько немецких заготовительных пунктов, что еще будем делиться с населением. У меня всегда позади колонны ходят табуны овец. Они так забивают наши следы, что никто и не подумает, что здесь прошла партизанская колонна.
Все от души посмеялись над такой находчивостью.
Целеустремленное трехчасовое обсуждение всех проблем, связанных с партизанским рейдом двух объединений на Украину, свидетельствовало о том, что ЦК партии и правительство придают ему особое значение...
За нами начал докладывать Емлютин. Он представил план, который был рассчитан на концентрацию отрядов в Брянских лесах. Но теперь было ясно, что речь должна идти о рассредоточении партизанских сил, а не о скоплении отрядов в каком-то одном месте.
Сталин поручает Пономаренко разобраться в вопросе, исходя из того, чтобы в Брянском лесу оставить лишь ныне действующие там местные отряды и объединения. После нашего ухода в рейд на правобережье Днепра рекомендовалось отряды Гудзенко и Покровского тоже направить в новые районы.
- Когда вы думаете вывести их? - спросил Сталин.
- Думаю, два дня хватит для подготовки, - заявил Пономаренко. И тут же неожиданно сказал мне: - Ваше соединение, товарищ Сабуров, вело крупные бои. Мы вам не сообщали, не хотели волновать вас. - И, увидев, что я серьезно взволновался, Пантелеймон Кондратьевич успокоил меня: - Сейчас все в порядке, атаки отбиты.
- Передайте привет партизанам и партизанкам,- прощаясь, сказал Сталин. Живым словом поддерживайте в народе уверенность в победе. Желаю успехов!
Прощание было сердечным. Мы вышли из Кремля окрыленные, полные сил... На Красной площади остановились.
- Перед вами теперь широкий путь, - сказал Пономаренко, - действуйте!..
У читателя может возникнуть естественное сомнение: откуда, дескать, у Сабурова такая "железная" память на все эти детали и даже диалоги, которые велись двадцать с лишним лет назад в те памятные дни нашего пребывания в Кремле.