Мои поседевшие боевые друзья... Они прошли огромную школу борьбы. За их плечами тяжелые испытания, кровопролитные бои. Они и сегодня в едином строю с новым поколением советских людей.
И как символ неувядаемости героических традиций в притихшем зале боевой славы прозвучали слова Валентины Степановны Гризодубовой:
- Пионеры! К борьбе за дело партии Ленина - будьте готовы!
Над залом, над школой, казалось, над всей землей пронеслось звонкое, молодое:
- Всегда готовы!
В Ново-Васильевске во всех домах, где уцелели русские печи, выпекали хлеб, сушили сухари. В десяти кузницах от зари до зари подковывали лошадей, ремонтировали пулеметные тачанки и обозные телеги. Тачанки и телеги проверялись под тяжелой кладью по бездорожью, и, если выявлялся хоть малейший скрип, все начиналось сначала.
Партизаны саперной части готовили надежные канаты из конопли и тросы из проволоки, распиливали на доски толстые колоды, сбивали щиты - все это пригодится при переправах через реки.
Надо было заготовить большой запас гвоздей, скобы разных размеров, цепи. И откуда только не доставалось железо для этих надобностей. Лазили даже на дно полноводной Десны, куда при отступлении сбрасывалось много разного добра, в том числе и кровельное железо. Ходили по ночам спиливать телефонные столбы, снимали с них толстую проволоку и делали из нее гвозди.
Саперы хорошо понимали свою задачу. Им предстояло переправить через Десну, Днепр, Припять не одну тысячу людей, несколько сот повозок, кавалерию, артиллерию. При этом никто из нас не мог сказать, сколько же времени отпустит нам враг на эти сложнейшие операции.
Большая ответственность ложилась на наших снабженцев. Им надлежало поднять огромное хозяйство: необходимый запас патронов, мин, снарядов, взрывчатки, продуктов питания, медикаментов, фуража. А наш штаб беспощадно резал все заявки хозяйственников, касающиеся количества подвод. У штаба был прямой и точный расчет: каждая повозка в походе занимает пять - семь метров. Следовательно, тысяча повозок растягивает обоз на пять - семь километров.
Дел невпроворот. И все их нужно было утрясти до выхода в рейд. Много думали над тем, как лучше вывести соединение из тех мест, где мы сейчас базировались. Ведь мы продолжали оставаться во вражеском кольце, три полка оккупационных войск блокировали нас со всех сторон. Мы с Ревой, взяв две роты партизан, переправились через реку Знобовку. Решили проверить, может, здесь, среди болот, нам удастся проскочить незамеченными. Направление это соблазняло : неподалеку Хильчанский район, пошли бы лесами, минуя населенные пункты.
Немцы оказались там, где мы меньше всего их ожидали, - среди болот. Наше появление вызвало такой огонь, будто у гитлеровцев там какой-то неиссякаемый родник боеприпасов.
Оттягиваем роты в лес. Наказываем командирам потихоньку тормошить немцев, чтобы они постреляли побольше и тем самым раскрыли свою огневую систему, а сами направились в Ново-Васильевск. Долго до нас доносились злобная трескотня пулеметов, уханье мин и снарядов, лязг гусениц танков, которые еще при нас начали утюжить лежащие между болотами поля с неубранной пшеницей.
Мы не опасались, что враг решится пойти в лес - побоится партизанских засад и мин. И действительно, немцы ограничились яростной стрельбой. Наши же отвечали одиночными выстрелами: партизаны просто давали знать противнику, что они на месте и никуда отходить не собираются.
Мы с Павлом прислушивались к перестрелке и не спеша ехали по берегу Знобовки. Был теплый вечер. На лугу еще порхали бабочки, не стихал птичий гомон. Мы то и дело ныряли в блестящие сети кружевной паутины - бабье лето было в разгаре. Над Ново-Васильевском все еще дымили трубы: жители не теряют времени, работают в две смены, пошла вторая выпечка...
Больше часа наши кони шагают рядом. Я все жду, когда заговорит Павел. Вернется ли к своей обиде за то совещание, на котором я его немного прижал. Но он молчал, молчал всю дорогу и только перед самой деревней заговорил, но совсем о другом.
- Бачишь, як ти гады огрызаются. Ну и черт с ними... - Он комментировал далекую перестрелку там, где оставались наши две роты. - Ну и хай режут той аппендицит. Мы же туда теперь больше не пойдем. Пожалуй, нам будет лучше идти через Белоусовку.
Я еле сдержал улыбку. Только вчера вечером Рева с жаром требовал, чтобы я отказался от Белоусовки как исходного пункта нашего рейда. Он считал, что лучший выход из кольца через полосу леса, протянувшегося между Десной и болотами, которую он образно назвал аппендицитом.
Сейчас, когда на этом "аппендиксе" мы натолкнулись на противника, Рева изменил свое прежнее мнение и стал ратовать уже за Белоусовку.
Вброд преодолеваем Знобовку. Взбираемся на бугор, на котором раскинулась деревня. У кузницы мне показали мою штабную кибитку с доской для карты, со всем необходимым для рейда, даже с постелью. Но мы не успеваем ее осмотреть: послышался свист снаряда. На площади грохочут взрывы.
Людей с улицы как ветром сдуло, только по-прежнему дымили трубы, и нетрудно было догадаться, что этот дым и служит ориентиром для вражеской дальнобойной артиллерии. Придется выпечкой хлеба заниматься только ночью.
Я отправился в свой штаб на 107-й километр. На пути повстречались наши артиллеристы. Они ехали на повозках. Здесь же был и Юзеф Майер. Он доложил, что пришлось откопать злополучные химические снаряды, захваченные нами в Ямполе. За последние три месяца Майер задержал четырех диверсантов, которых посылало гестапо взорвать этот склад. Сейчас на снаряды надели специальные колпаки-предохранители. Все ящики с опасным грузом замаскировали фуражом. К подводам выделена особая охрана, которую возглавил сам Майер.
Надо сказать, что враг не прекращал попыток уничтожить химические снаряды. Они и нам доставляли уйму хлопот: малейшая оплошность могла привести к непоправимым последствиям. Приехав в штаб, я приказал Бородачеву передать химические снаряды под охрану комендантского взвода, чтобы на время рейда высвободить Юзефа Майера от этой заботы. Бородачев ответил "будет исполнено", но на лице его отразилось недовольство: проклятые снаряды и ему надоели порядком. Но через минуту он повеселел и порадовал меня:
- Можете поздравить штаб с досрочной разработкой маршрута протяженностью в тысячу километров!
Расстилаем карту прямо на полу комнаты, иначе ее нигде не разместить свыше пяти метров длиной!
Рейд через пять оккупированных врагом областей мы разбиваем на тридцать ночных переходов. Долго-долго разглядываю карту. Жирная красная линия маршрута тянется на запад, петляя по полям, болотам, лесам, пересекает реки и горы, шоссейные и железные дороги.
Параллельно с красной линией слева и справа тянутся две фиолетовые линии наши запасные маршруты. А еще несколько левее, примерно в двадцати - тридцати километрах от нас, другая красная линия - поэтому пути пойдет соединение Сидора Артемьевича Ковпака.
Тысячи условных значков уточняют обстановку похода. Все это я должен запомнить, чтобы своевременно и в нужном месте выставить заставы и маяки, разослать минеров, разведку, предусмотреть привалы, дневки.
Все отчетливее передо мной вырисовывается каждый километр трудного и опасного пути. Города и прочие населенные пункты. Пока это лишь кружочки на карте. А там вражеские гарнизоны, с которыми придется вести бои...
А реки? Это же не только водные препятствия. Их придется форсировать под огнем и удерживать, пока не прибудет вся колонна.
Железные и шоссейные дороги? Это же не просто нитки на карте. По ним идут поезда, машины. И нам предстоит каждый раз на несколько часов останавливать с обеих сторон движение поездов и автомашин, чтобы колонна могла проскочить через дорогу. Бородачев кладет передо мной маршрутные листы. Их, по количеству суток, тридцать. Соответствующий маршрутный лист будет вручаться командирам отрядов перед самым выступлением в очередной переход.