Таким образом, группы подготовляют более богатое будущее, чем то, что ожидает их. На нашу долю выпало большое счастье быть свидетелями возникновения царства, органического ряда, который будет длиться, как и другие, тысячи веков, пока не наступит остывание земли. Это не прогресс, это — творение, первые жизненные шаги новых существ. Группы не будут продолжать дела животных и человека; они начнут все сначала, руководствуясь собственными потребностями, и по мере того, как у них будет расти сознание их тела, он пересоздадут образ мира.
Те люди, которые уже с настоящего момента научатся подмечать движения души групп, получат предчувствие грядущей мечты и обогатят человеческий опыт. Наши представления о бытии уже на пути к исправлению. Впредь мы не так решительно будем находить различие между природою действительно существующего и несуществующего. Представляя себе последовательно: Европейскую площадь, площадь Вож, артель землекопов, мы видим, что есть много оттенков между ничем и чем-то. До знакомства с группами мы уверены в своим умении отличить реально существующее от простого представления. Мы знаем, что собака существует, что она обладает внутренним единством и независимостью; мы знаем, что стол или гора не существуют; лишь наш язык отделяет их от вселенского небытия. Но улицы содержат в себе все оттенки от простого словесного обозначения до автономного существа.
Мы перестанем также думать, что граница неизбежна для существ. Где начинается площадь Тринитэ? Улицы перемешивают свою плоть. Скверы плохо обособляются. Толпа в театре принимает очертания лишь после того, как в течение продолжительного времени поживет напряженной жизнью. Живое существо имеет центр или гармонически связанные центры; живое существо не обязано иметь границ. В одном месте оно существует напряженно, в других — не так напряженно; дальше начинается другое существо, хотя первое и не кончилось. У каждого существа где-то в пространстве есть максимум. Лишь индивидуумы с предками имеют твердые очертания, кожу, которая отрывает их от бесконечного.
Пространство ничье. Еще ни одному существу не удалось захватить себе кусок пространства и напитать его единственно только собственным существованием. Все перекрещивается, совпадает, сожительствует. Каждая точка служит насестом для тысячи птиц. На одном и том же камне мостовой есть Париж, есть Монмартрская улица, есть людское собрание, есть человек, есть клеточка. Тысяча концентрических существ. Лишь некоторые из них доступны нашему зрению.
Что сказать по поводу того, что индивидуум есть вещь рождающаяся, растущая, размножающаяся и умирающая? Индивидуум — высший, выработанный долгим рядом поколений способ существования. Но группы! Они не рождаются в истинном смысле слова. Их жизнь создается и разрушается, как неустойчивое состояние материи, сгущение, не обладающее длительностью. Группы показывают нам, что жизнь в своих истоках есть случайное расположение, исключительный момент, напряженность между двумя разжижениями; она лишена какой бы то ни было непрерывности. Первые сочетания приходят к жизни в результате медленного и постепенного нарастания; потом они угасают без катастрофы; составляющие их элементы не гибнут с разрушением целого. Толпа перед ярмарочным балаганом начинает жить мало-помалу, как вода, которая поет в кастрюле и испаряется. Галереи Одеона ночью не живут; каждый день они реальны в течение нескольких часов. Сначала жизнь кажется вспыхивающей на миг; затем она становится перемежающейся. Чтобы сделаться длительной, чтобы стать развитием и судьбой, чтобы приобрести рождением и смертью отчетливость и чеканность у обоих концов, она должна пройти долгий путь привычки.
Все эти примитивные формы разнятся друг от друга. Существует естественная иерархия групп. Улицы не имеют неподвижного центра, лишены настоящих границ; они довольствуются долготою, шаткой жизнью, которую ночь низводит почти до уровня небытия. Площади и скверы принимают уже очертания, наперед затягивают узел ритмов. Другие группы имеют оформленное тело. Они длятся недолго, но они почти умеют умирать; некоторые даже периодически воскресают; вырабатывается привычка существовать; они исступленно ухватываются за жизнь; это надрывает их силы.
Мне еще не приходилось наблюдать совершенных групп. Ми одна из них не обладает сознанием реального существа; ни одна не сказала: «Я есмь!» День, когда первая группа возьмет свою душу на собственные руки, как ребенка, которого приподымают, чтобы посмотреть ему в лицо, будет днем рождения нового божества на земле. Я жду это божество и работаю над возвещением его миру.