Сборище у балагана
Перед балаганом стоит группа, которая хочет только, чтобы ей дали жить. Ее очертания делают ее похожей на лист кувшинки. Толпа, которой она загораживает дорогу, всячески старается разорвать ее. Но она сопротивляется, приклеившись к лестнице, ведущей на подмостки. Посередине масса ее не меняется. Обновляются одни только края. Она даже стремится расшириться влево.
На возвышающейся над нею сцене жестикулирует кучка клоунов, и какой-то человек держит речь. Это он создал группу. Еще совсем недавно улица проходила у подножия балагана, длинная, лишенная центра, в столь малой степени подчиненная какой-нибудь душе, что даже в самый краткий момент своей жизни она оставалась последовательностью.
Заиграл механический орган. Но звуки не взволновали толпу. До ее слуха долетало много других звуков.
Тогда, сделав знак органу замолчать, к краю подмостков подошел человек, поставив свою ногу на самую последнюю доску, так что носок его башмака торчал в воздухе. Он подмял руку, изогнув ее, протянул указательный палец, наклонил бюст и заговорил.
При первых его словах головы повернулись к нему. Но ни одно движение не изменило своего направления. Затем он почувствовал, что его голос находит отклик, что он погружается в толпу и дергает к себе по крайней мере две вереницы тел. "В заключение они разорвутся, – думал он; – более длинный конец повернет к моему балагану и смотается в клубок. Остальное пойдет само собой". И он смотрел, у какого места может произойти разрыв. И разрыв вдруг произошел между господином высокого роста, в цилиндре, и господином пониже, с толстым животом.
Под звуками голоса клубок образовался. Волокна толпы, которым приходилось извиваться, чтобы обогнуть группу, разрывались с большею легкостью. Группа выросла. Сначала это был маленький клубень, еще связанный с толпою, которая наливала его своими соками. Теперь группа связывается только с балаганом; центр приклеивается к лестнице, как губы к губам. Группа готова до конца изжить свою жизнь перед этим балаганом.
Но человек, создавший группу, замышляет большее. Он хочет схватить всю группу в охапку, поднять ее и, вместе с ее порывом, высыпать в балаган, как высыпают мешок зерна в закром над мельничными жерновами.
Для этого необходимо соблюсти некоторые предосторожности. Если человек слишком поспешно сделает свой жест, сборище, руководимое своего рода стыдом, отступит назад, и, растаивая под давлением, будет рассасываться в толпе.
Человек говорит, не проявляя нетерпения; у него как будто нет никакой задней мысли, и он только развеселит эту группу в благодарность за то, что она родилась по его желанию. Но он мягко подготовляет насилие над нею; он уплотняет ее, упрочивает существующие в ней связи, образует ее душу, заставляет ее выработать определенные привычки, растит в ней инстинкт длительности, тщательно изолирует ее от текучей толпы, вселяет в нее любовь к независимости, увещевает ее стать личностью, считать несчастием возвращение к небытию толпы.