И группа, принимая за благо быть собою, слушается.
Бал четырнадцатого июля
На тротуарах и на мостовой много тел. Улица чувствует смутную радость; из каждого человека исходит больше силы, чем обыкновенно. Если бы она могла распутать все эти излучения, вытянуть их в одну сторону, грубо расчесать их, то получилась бы огромная дикая шевелюра. Но порывы сжимают друг друга, как беспорядочно перемешанные в мешке пружины, когда кто-нибудь придавит мешок коленом.
Улица не испытывает довольства, свойственного массам, охваченным каким-нибудь стремлением; она считает, правда, что она – "все", но это "все" такое маленькое и низенькое.
Вдруг она становится более легкой; она распадается; она тает, она умирает. Потом она замечает, что не умерла; что она живет лучше, чем когда-либо. Работою нескольких дней ей не удалось бы внести в свое тело такой обольстительный порядок.
Оркестр начал вальс. В течение минуты это были только звуки в воздухе; люди слышали их. Но ничто не доходило до души улицы. Потом юноша и девушка приблизились друг к другу, взялись за руки и закружились. Понемногу толпа разбила вокруг оркестра свое компактное единство и превратилась в парочки, кружащиеся таким же ритмом. Пространство потекло между ними мягче теплой воды. Кружения иногда задевают друг друга, парочки качаются. Потом ритм идет дальше, делает более широкое движение, врезывается в толпу, как серп в колосья, и пожинает новые тела. На перекрестке двое детей, царапавших лопаточкой песок ручейка, берутся за руки и кружатся.
Улица познает свое тело; мысль у нее более ясная, чем простой импульс к внешнему бытию; она обладает сознанием порыва, который возвращается к себе самому и в себе самом находит утоление.
Она различает свои очертания, она знает, что биение ее жизни наполняет все то пространство, по которому разливается такт вальса. Что не кружится, что не преобразует звуков, наполняющих человеческие уши, в круговое и скользящее движение юного светила, то является туманностью, мало реальной вещью, которая еще не сделала выбора между вселенной и своим бытием и которая еще колеблется.
Пароходик
Вода реки обладает независимым существованием. Даже текущая в городе берет свое начало в горах и вливается в море.