Как раз эту задачу я попытался выполнить в настоящей книге. Множество групп достигают в ней сознания. Они еще очень зачаточны, и дух их – только запах, несомый ветром. Существа столь несвязные, как Гаврская улица и площадь Бастилии, столь летучие, как публика омнибуса или зрители Комической Оперы, вряд ли обладают слишком сложным организмом и мышлением. Зачем же, скажут, затрачивать столько труда на изучение этих юных побегов? Не лучше ли еще раз заняться раскапыванием огромной глыбы индивидуальной души?
Я думаю, что группы находятся сейчас в наиболее волнующем периоде своего развития. Грядущие группы будут заслуживать, может быть, меньше любви и лучше будут прятать от нас свою основу. Первые наброски обнаруживают гибкость сил. Незаконченные неустойчивые очертания не заглушают еще ни одной тенденции; каждый внутренний толчок распирает их. Они не покрывают юной материи твердой и ломкой оболочкой. Высшее растение осуществило лишь малую часть возможностей, которые кишели в плесени. Гриб лучше, чем дуб, позволяет угадать под своими формами существо жизни.
Таким образом, группы подготовляют более богатое будущее, чем то, что ожидает их. На нашу долю выпало большое счастье быть свидетелями возникновения царства, органического ряда, который будет длиться, как и другие, тысячи веков, пока не наступит остывание земли. Это не прогресс, это – творение, первые жизненные шаги новых существ. Группы не будут продолжать дела животных и человека; они начнут все сначала, руководствуясь собственными потребностями, и по мере того, как у них будет расти сознание их тела, он пересоздадут образ мира.
Те люди, которые уже с настоящего момента научатся подмечать движения души групп, получат предчувствие грядущей мечты и обогатят человеческий опыт. Наши представления о бытии уже на пути к исправлению. Впредь мы не так решительно будем находить различие между природою действительно существующего и несуществующего. Представляя себе последовательно: Европейскую площадь, площадь Вож, артель землекопов, мы видим, что есть много оттенков между ничем и чем-то. До знакомства с группами мы уверены в своим умении отличить реально существующее от простого представления. Мы знаем, что собака существует, что она обладает внутренним единством и независимостью; мы знаем, что стол или гора не существуют; лишь наш язык отделяет их от вселенского небытия. Но улицы содержат в себе все оттенки от простого словесного обозначения до автономного существа.
Мы перестанем также думать, что граница неизбежна для существ. Где начинается площадь Тринитэ? Улицы перемешивают свою плоть. Скверы плохо обособляются. Толпа в театре принимает очертания лишь после того, как в течение продолжительного времени поживет напряженной жизнью. Живое существо имеет центр или гармонически связанные центры; живое существо не обязано иметь границ. В одном месте оно существует напряженно, в других – не так напряженно; дальше начинается другое существо, хотя первое и не кончилось. У каждого существа где-то в пространстве есть максимум. Лишь индивидуумы с предками имеют твердые очертания, кожу, которая отрывает их от бесконечного.