Он изобразил губами чудовищно громкий неприличный звук, одновременно устремив к потолку кулак с выставленными наподобие чертовых рожек мизинцем и указательным пальцем.
— Всех вас — в задницу, и лучших британских пожеланий, черт возьми. Берегите Туми, уроды!
Наконец, он стал заплетающимися ногами взбираться по трапу. Самолет уже запустил двигатели, персонал с нетерпением ждал, когда можно будет откатить трап. Он даже попытался сплясать на трапе, но, наконец, его препроводили в салон. Не позавидовал бы я стюардессам и его попутчикам.
Зубная боль снова напомнила о себе. Коли уж я здесь, можно заодно и купить билет до Рима. Но, мне сообщили, что ближайший рейс, на который еще есть места, будет лишь послезавтра. Ближайшие рейсы полностью забронированы двумя группами мальтийцев, летящих в Рим за папским благословением. Я купил билет, заплатив за него чеком. Вернувшись к машине, я посмотрел в лицо Али, а он — в мое.
Я не сомневался в том, что Али всем сердцем ненавидел Джеффри, хотя он ни словом, ни жестом, ни малейшей гримасой никогда этого не показывал. Но сейчас он, глядя мне прямо в глаза, набрал полную грудь воздуха и быстро выдохнул.
— Домой, — бросил я, точнее, — “A casa”. Произнесенные по-испански, эти слова не будили слез. По дороге домой зубная боль стала невыносимой. Это — компенсация за отъезд Джеффри. Час дня, 24 июня 1971 года. Начало восемьдесят второго года моей жизни.
XI
— Дело в том, святой отец, — произнес я, — что у меня никогда не будет надежды на чистосердечное раскаяние. По крайней мере, до тех пор пока влечение, или либидо, как его иногда называют, не исчезнет. И почему, если уж на то пошло, я должен раскаиваться в том, что Бог создал меня таким, как я есть?
Иезуит отец Фробишер налил мне еще рюмку “Амонтильядо”. Это было очень мило с его стороны, поскольку шерри стал редкостью, как и все остальное. Мы сидели в дрянной темной забегаловке на Фарм-стрит. Я, словно кающийся грешник, сидел на жестком неудобном стуле, а он скрипел пружинами в глубоком и мягком кресле с грязной ситцевой обивкой. Это было накануне невеселого Рождества 1916 года, когда кладбища не успевали поглощать потоки трупов. Только за месяц до этого окончилась битва на Сомме[52], где потери одной лишь британской армии приближались к полумиллиону. Печальное Рождество было, своего рода, гражданской панихидой по убитым.
— Кто послал вас ко мне? — спросил отец Фробишер.
— Некто Хюффер, точнее — Форд; он сменил фамилию из-за войны. Редактор, поэт, романист.
Отец Фробишер насупился, не в силах вспомнить этого человека. Наконец, он промолвил:
— Ко мне обращались двое других людей, э-э… литературной профессии, с совершенно такой же проблемой, что беспокоит вас. Почему-то, всегда это происходит именно с людьми подобного рода занятий. Ну, еще и с актерами, но не с музыкантами. Вы — писатель?
— Романист, критик — примерно так.
— Ну, писатель или дворник — значения не имеет. Хотя сомневаюсь, что у дворников такие проблемы возникают. В общем, мистер Туми, тяжелый физический труд и немного пива — замечательные средства от, от, от…
Он был большой и сильный человек, ему самому было бы легко ворочать мусорные ящики. Череп его был гол, но брови густые и кустистые. Черная ряса его была грязна.
— Священное Писание, — сказал он, — дает совершенно ясный ответ на вопрос о том, какими сотворил нас Бог. “И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их”. Половое влечение было создано для того, чтобы наполнить небеса человеческими душами. Все отклонения от первоначального замысла есть дела людей, а не Бога. Бог дает нам свободу воли. Мы можем использовать ее во благо или во зло. Вы, как явствует из вашего признания, использовали ее во зло.
— Вы ошибаетесь, отец мой. При всем уважении к вам. Я не хотел быть таким, какой я есть. С юных лет я испытывал отвращение к тому, что мир и церковь называют сексуальной нормой.
— Вы молились?
— Конечно, я молился. Молился о том, чтобы меня начало привлекать то, что отвращало. Иногда я даже молился о том, чтобы кто-нибудь приобщил меня к греху нормальной половой связи.
— Никогда не следует молить об искушении, мистер Туми. — Он достал дешевую табакерку и предложил мне. Я не знал, было ли это предложено как альтернатива сексу или как чувственное искушение. Я покачал головой. Он вытащил из табакерки большую щепоть чего-то, похожего на белый порошок с мятным запахом, и запихнул это в волосатые ноздри. После этого он что-то пробормотал скороговоркой и даже задрожал от видимого удовольствия. Затем достал из рукава белоснежный носовой платок и трубно высморкался. Затем с самодовольством человека, преодолевшего плотские искушения, изрек:
52
Битва на Сомме — наступательная операция англо-французских армий на французском театре Первой мировой войны с 24 июня по середину ноября 1916 г. Формально союзники добились победы над немцами с ограниченными результатами, однако немецкая сторона считала, что победила именно она. Обе стороны понесли в операции огромные потери: французы — 204 253 человека, британцы — 419 654 человека, всего 623 907 человек, в том числе 146 431 человек — убитыми и пропавшими без вести. Средние потери 51 британской дивизии, участвовавшей в сражении, достигли 80 %. Германские потери оцениваются в 465–600 тысяч человек, в том числе 164 055 человек — убитыми и пропавшими без вести. Однако «цена потерь» оказалась различной. Британские дивизии состояли преимущественно из слабообученных и малоопытных гражданских добровольцев, а в германских дивизиях на Сомме воевал кадровый состав. Для Германии эти потери были столь значительными, что она после Соммы и Вердена уже не могла восстановить прежнюю боеспособность и моральный дух войск.