— Свершите это в память обо мне и о моих долгих и тяжких страданиях. Ибо с вами я и пребуду до конца времен. Вкушайте.
Собрание вскрыло пластиковые оболочки облаток причастия, некоторые сделали это с трудом.
— Это есть плоть и кровь Господа живого.
Значит, решения Трентского собора действовали и здесь; это было своего рода экуменизмом. Собрание благоговейно положило облатки в рты.
— Очисти нас, благослови нас, покрой нас славой своей, — вопил Мэннинг, не принимая облатки сам.
По окончании этого действа, которое в католической церкви является кульминацией жертвенной драмы, а тут служило в качестве терапевтической преамбулы, Год Мэннинг расслабился и улыбнулся.
— Сегодня мы приветствуем здесь, в наших рядах пятнадцать новых братьев и сестер.
Открылась боковая дверь аудитории возле сцены по другую сторону от органа, вспыхнул свет прожектора и вошла группа явно нищих по большей части черных старух, шаркая и моргая от ослепившего их яркого света.
— Их имена вы узнаете в свое время с Божьей помощью, — кричал Мэннинг. — Они пришли к нам сейчас просто как забытые Божьи чада в крайней нужде. Но одно из имен я произнесу — Ребекка или Бекки Фолдон.
Черная старуха попыталась закрыть лицо руками.
— Не бойся, Бекки. Господь поможет тебе. Жестоко пораженная раком кишечника, она пришла к нам в страшных мучениях.
Ну уж как она могла там стоять, будучи больна раком, одному Богу известно.
— Возьмите ее, — приказал Мэннинг двум довольно молодым женщинам, поднявшимся со своих мест в первом ряду, — и отведите в комнату исцеления.
Женщины довольно грубо подхватили бедную черную страдалицу и повели ее, рыдавшую скорее от смущения, чем от боли, по центральному проходу через весь зал. Когда ее провели мимо меня, я заметил, что ее похожая на слоновью кожа была мокрой от пота и слез, от нее пахло болезнью и нищетой. Дверь за моей спиной раскрылась и снова закрылась.
— Встаньте, — сказал Мэннинг, — воспоем гимн Господу Богу нашему.
Снова заиграл орган. Все встали. Они запели “Соберемся у реки”. Темп ускорялся с каждым стихом. По сигналу Мэннинга все стали хлопать в ладоши. Все это было очень похоже на сборища “религиозного возрождения” в южных штатах. Гимн кончился, Мэннинг не давал религиозной экзальтации толпы утихнуть. Он вопил:
— Господи, Господи, Господи, избави нас от лукавого.
— Спаси нас, Господи.
— Господи, Господи, Господи, спаси нас от врага адского.
— Спаси нас, Господи.
— Господи, Господи, Господи, очисти тела наши от болезни, очисти души наши от всякой мерзости, очисти от скверны мир вокруг нас, сделай его достойным золотого престола Твоего пришествия.
— Очисти нас, Господи.
И много еще такого же в том же духе. Мне жутко хотелось хлебнуть виски и глубоко затянуться сигаретой.
Вдруг дверь у меня за спиной распахнулась и одна из молодых женщин побежала по проходу, сжимая в руках на салфетке что-то черное, капающее, бесформенное и не имеющее названия, высоко подняв это над головой. Я уловил запах страшной тухлятины, когда это пронеслось мимо меня. Я хотел молиться, но только не здешнему Богу.
— Аллилуйя, Господу слава, — воскликнула молодая женщина.
— Раба твоя, — воскликнул вслед за ней Мэннинг, воздев руки, — исцелена от недуга своего милостью Твоей. Славьте Его славьте Его славьте Его.
Собрание стало воздевать руки и славить. С меня было довольно. Я встал и вышел. Никто меня не пытался задержать. Кажется, даже Мэннинг не заметил моего ухода. Уходя, я увидел несчастную черную старуху, рыдавшую, возможно от счастья в объятиях другой молодой женщины. Выйдя наружу, я совершил страшный грех. Я запалил сигарету и с наслаждением втянул в себя спасительный дым. Черный служка тут же появился из-за угла молельного дома и без слов деликатно, но с выражением упрека вынул сигарету у меня изо рта. Он держал ее так, словно это было какое-то страшное чудовище. Я пожал плечами, улыбнулся и стал ждать. Я заберу Ив отсюда. В конце концов, это, вроде как, свободная страна.
Первым вышел Джим Суинни.
— Вы не досидели до конца, — сказал он, — не увидели исцеления хромого.
— Я видел исцеление рака. Даже сам рак, черт побери, видел. Достаточно на первый раз. А теперь я хочу увидеть свою внучатую племянницу.
— Кого?
— Свою внучатую племянницу или двоюродную внучку, всегда путаюсь в этих названиях. Я ее здесь видел. Девушка по имени Ив Бреслоу. Она пришла сюда с незаконнорожденным ребенком. Ее отец просил меня кое-что передать ей. Я хочу видеть ее без свидетелей.