- Туфли… - тихо вякнула у меня из-за спины Снежка.
Снеженка-неженка…
- Некогда. – отрезал я, перескакивая через ступеньку, - К тому же нормальные волчицы ходят босиком.
То, что я тащил сейчас за собой на буксире, именно на «волчицу» похоже не было. В данный момент обиженным пыхтением это напоминало скорее ёжика. Хотя даже в такой спешке я не смог не отметить, что движется самка, как настоящая хищница: тихо-тихо. Ступни её касались пола абсолютно неслышно. Хороша, наверное, охотница. Может пригласить её побегать по лесу? Выслеживать такую аппетитную тихоню будет настоящим удовольствием.
В этот раз я проявил больше аккуратности, запихивая Снежку на заднее сиденье. Хотя стоит отметить, что и упиралась она сейчас меньше: волчица была какая-то… пришибленная, ошарашенная.
Макс уже нервно барабанил пальцами по рулю, и, стоило только моей двери захлопнуться, повернулся и резко сдал назад. Чудом не подрихтовав слишком медленно открывающиеся ворота, мы вывернули на дорогу, где бета утопил педаль газа в пол.
- Макс, полегче. – попридержал я волка.
И вовсе я не напрягаюсь из-за того, что волчица не должна ездить в машине с такой скоростью. Это всё из-за отца.
Да, определенно из-за отца.
В этом году отношения у нас как-то совсем уж натянулись. Да что говорить, если только за последний месяц мне устроили три показательных выволочки перед стаей. Три!
Я прекрасно понимаю, чего страшится отец. Любой альфа боится потерять своё место (тем более для отца это не впервые), а я заматерел и давно сравнялся с ним в силе и скорости. Только вот мать мне не простила бы насильственного наследования власти. Она всегда учила и меня, и Божену, что семья есть главная ценность, единственная опора. Власть – бремя, которое мне передадут в независимости от моего желания, рано или поздно. Отец передаст, когда поймет, что устал. И так было… пока мама была жива. А когда не стало мамы, оказалось, что и папы тоже не стало. Не было больше души у Вислава и через пару месяцев после похорон мы с Боженкой поняли, что вместо отца у нас теперь альфа. Еще не старый, сильный, но уже не живой.
Сестра угасала под его прессингом. Если меня он подавлял физически, то её охаживал словами. Самка недостаточно сильная, не дотягивающая до альфы, лишь бета, которую никто не хочет. Если её кто и возьмёт, то только по договору, а значит опять придётся всё решать отцу, альфе. А у него итак проблем немеряно… Ладно, сейчас разберутся с непонятками в территориальном вопросе со стаей Табакова, и он сбудет её кому-нибудь на руки, толку от неё всё равно никакого.
Временами, сквозь якобы холодный расчёт, ясно ощущалось почти маниакальное желание сделать окружающим больно. Чтобы они хотя бы ненадолго, хоть на минуту почувствовали себя так, как он теперь ощущает себя постоянно.
Травмированное животное. Как пёс, что пережив страшное издевательство, теперь кидается на всё что движется. Привинтивно. Чтобы у тех, кто рядом, не осталось даже шанса вновь причинить ему боль.
После «милых семейных» ужинов я заходил в комнату к сестре, и как маленькой, утирая слёзы, объяснял ей, что если не захочет, насильно её ни с кем не повяжут, независимо от того будет уговор с альфой или нет. Раньше была мама… а теперь мне пришлось заявлять: «Я не позволю». Она ведь росла волчицей, которая всегда знала, что связь она сформирует только со своей истинной парой. По любви. Точнее не просто по любви, а по ЛЮБВИ.
В итоге, я созвонился с родственниками во Вроцлаве, и отправил Боженку отдыхать (по официальной версии – поступать во Вроцлавский Природоведческий Университет на факультет ветеринарной медицины). А там, не прошло двух недель, и ЛЮБОВЬ нашлась. Войцех Новак схватил и больше не отпускал. Достойный волк. И хотя я всегда думал, что никто не будет достаточно хорош для нашей девочки, этот одиночка сумел доказать, что вывернется наизнанку, но пару свою сделает счастливой. Когда я приехал через месяц проведать мелкую, то увидел Божену такой, какой она была до смерти мамы. Других доказательств мне не требовалось.