Очень внимательно изучив утреннюю газету, Док пришел к выводу, что ничего страшного не случилось – город остался цел, что не могло не радовать. Из странных событий описывался только случай, что произошел этой ночью в морге, послуживший началом очень неплохого скандала. Толи патологоанатомы что-то перепутали, то-ли еще какая неприятность случилась, но тело погибшего в автокатастрофе мужчины по ошибке было подвергнуто кремации, что вызвало большое неудовольствие родственников почившего (как позже выяснилось, врачи здраво рассудили, что по мозгам получат в любом случае, но ошибка в документах – это одно, а глумление над трупом – уже совершенно другое дело, а именно – уголовное, и быстренько сожгли тело).
Курт подошел к лаборатории и открыл дверь – хоть у ассистента и был свой ключ, но парень принципиально не пользовался дверью, что-то бормоча про лестницы за ней (и причем тут лестницы? – недоумевал Док)… да и выходил из помещения крайне редко. Когда Курт вошел, он почувствовал укол в шею и мир стал окутываться туманом. Последнее, что увидел доктор – неизменную легкую улыбку своего ученика и пустой шприц в его руках, а потом он просто уснул.
Проснулся Коннорс с жуткой мигренью на кушетке в углу лаборатории. Простонав, что-то матерное, он схватился руками за голову.
– Майер, скоти…на, – как то неуверенно закончил профессор, когда понял, что держится за голову двумя руками.
– Да-да, я тоже вас люблю и уважаю, – весело ответила означенная скотина, вошедшая (через дверь!) в лабораторию с большой коробкой пиццы в руках.
Курт страдальчески закатил глаза. С одной стороны ему хотелось расцеловать этого гнусного типа за такой подарок, но с другой… его очень хотелось придушить за такие шуточки. Но тут до доктора донесся запах еды, в животе что-то требовательно квакнуло и он потянулся к пицце, уже разложенной ассистентом на столике рядом с кушеткой. Ммм… мням, ладно, удушение откладывается на неопределенный срок. Наконец, когда первый голод был утолен, Коннорс блаженно откинулся на спину и приступил к допросу, постоянно сжимая и разжимая вновь обретенную конечность – слушалась рука еще плохо, но постепенно организм привыкал.
– Рассказывай!
Я подхватил заваливающееся тело и дотащил Дока до кушетки, где снял с него халат и рубаху.
М-да, неплохо его приголубило на той войне… почти все туловище было в шрамах, а культя правой руки смотрелась вообще жутко.
– Чтож, приступим. – сказал в пустоту я и приложил руку к обрубку. А дальше было почти 12 часов «подковывания блохи». Курта пришлось насильно удерживать в состоянии сна (хорошо хоть натренировался на бродяге, а то некрасиво бы получилось). Зачем я затеял всю эту бодягу со снотворным? По нескольким причинам. Во первых – моих нынешних знаний уже вполне хватает, чтобы предположить, что при подключении нервной системы боль будет адская (и судя по нервным импульсам, что сейчас гуляют по телу доктора, я еще приуменьшил), но блокировать ее нельзя – таким образом организм подключает и тестирует новые нервы, а предупреждать его тоже не стоило – лишний раз будет волноваться, что вызовет лишние проблемы – погружать в сон возбужденный организм труднее (снотворного и так использовал немало, и это если забыть, что от волнения в профессоре может проснуться его чешуйчатый друг). Вот я и сидел рядом с Доком, сначала ломая и вырезая целые куски из его обрубка руки, а потом приращивая и скрепляя новые участки. На мой взгляд, получилось очень неплохо. Но на всякий случай я оставил в его теле около сотни моих клеток. Разделять свой организм у меня получалось с трудом, зато чувствовать я его мог с каждым днем все лучше. Вот и с Коннорсом я убивал сразу несколько зайцев – и мог мониторить его состояние изнутри (но только вблизи от него самого) и отследить, в случае неприятностей, да и сам я таким образом тренировался в чувствительности (чем меньше клеток – тем сложнее их почувствовать, в Доке я оставил самый минимум).
Когда Коннорс очнулся, первыми его словами была жгучая благодарность в мой адрес, выраженная весьма интересными эпитетами (нет, все-таки медицинский мат – самый матерный мат в мире и никакой другой мат… ну дальше вы поняли, я надеюсь). Но получив в жертву кусок пиццы (хе, жратеньки-то хочется, 12 часов без еды, да и руку я приращивал не только из своих ресурсов, так что проголодались мы оба), свирепое божество смилостивилось и потребовало доклада о проделанной работе, начиная с места, где я добывал руку. Получив требуемый отчет, профессор сжал меня в объятиях и попытался убить путем стискивания, одновременно заливая слезами и засыпая словами благодарности. От этого мне стало не по себе, да и не люблю я, когда меня благодарят… чувствую как-то не особо комфортно. Выкрутился из ситуации я довольно просто – указал доктору на часы (а шел уже одиннадцатый час вечера) и тихонько намекнул, что его домашние могут начать беспокоиться, и вообще – неплохо бы и им показать новую конечность.