И мы надрались. Боже мой, как мы с ней надрались! Дальнейшие события того вечера почти не запечатлелись в моей памяти. Смутно помню, что я ей доказывал, мол, Отто — великий учёный, а все великие живут где-то в других местах, только не у себя дома. В других мирах, во! Потом мы пошли на двор подышать свежим воздухом и стали качаться на детских качелях, причём Светка настаивала на том, чтобы я её ловил, когда она на ходу будет с них прыгать. Самое забавное, что я её действительно поймал, но мы оба тут же оказались лежащими на земле. Мы не ушиблись, только перемазались с ног до головы. Света рыдала, крепко меня обняв, и в промежутках между всхлипываниями нечленораздельно жаловалась. Я её утешал, причём гладил не по голове, а по остальным круглым местам. Потом мы как-то вдруг снова оказались в квартире.
Помню, как Света требовала, чтобы я снял штаны, ей, мол, нужно их застирать. Затем мы очутились на диване, закутанные в полотенца, пили водку из горлышка, передавая друг другу бутылку, и хохотали, как ненормальные, над телепередачей про искусственное осеменение коров. Больше ничего не помню.
Проснулся я рано утром на том же самом диване, прикрытый двумя полотенцами. От похмелья всё вертелось перед глазами, голова трещала, как спелый арбуз, а кроме того, тошнило. Вдобавок я обнаружил, что лежу без штанов. Они нашлись на спинке кресла и оказались влажными. Выбирать не приходилось. Натянув мокрые штаны и кривясь от головной боли, я заглянул в спальню. Светка безмятежно дрыхла, закутавшись в одеяло с головой. Будить её я не стал. Стараясь не шуметь, я оделся, вышел из квартиры, закрыл за собой дверь и отправился домой…
Света позвонила снова дня через два около восьми часов вечера. Тяжело дыша в трубку, она проговорила:
— Серёга, собирайся, я немедленно за тобой заеду.
— Куда собирайся? Мне работать надо, я статью пишу!
— Едем к Отто. Я ему сейчас устрою.
— Светик, уволь меня от ваших семейных неурядиц.
— Собирайся, говорят тебе! Ты мне нужен как свидетель.
— Иеговы?
— Прекрати острить, болван! Я на машине, сейчас за тобой заеду, минут через двадцать.
— Господи, зачем такая спешка? Пожар? Война?
— Хуже. Чтоб через двадцать минут вышел.
— Ну хорошо, хорошо…
Светка заинтриговала меня изрядно, поэтому я быстро оделся и стал ждать. И действительно, ровно через двадцать минут нетерпеливо заверещал домофон. Мне стало ясно, что и вправду случилось нечто экстраординарное, иначе Светлана не примчалась бы с такой скоростью. Я выскочил в коридор, запер квартиру и ссыпался вниз по лестнице. Светка ждала в автомобиле. Я прыгнул на переднее сиденье, захлопнул дверь, и машина рванулась с места.
— Итак? Что ещё у вас там случилось?
Вместо ответа Светлана загнула непечатную брань.
— Не выражайся, — наставительно произнёс я. — В твоих милых устах это не звучит. Кстати, смотри на дорогу, а не на меня. И не гони так. Нарвёшься сейчас на полицию, будет тебе весело.
— Чихать… Полиция-юстиция… На него самого надо полицию натравить. Сволочь такая… Ничего, сейчас я с ним поговорю…
— Да что же случилось, в конце концов?
— А вот что!
Она вдруг затормозила и включила свет в салоне.
— Посмотри мне в глаза!
Я глянул и обомлел. Белки глаз отливали нежно-салатным цветом.
— Теперь понял? — злобно спросила Светка.
— Не понял… Что это значит?
— Вот это я сейчас и узнаю. Я сейчас всё узнаю… — шипела она, вцепившись окостеневшими руками в руль. Машина снова тронулась. — То-то я удивлялась, что это он так подобрел? Обхаживал, увивался вокруг… Психопат, совсем обнаглел со своими опытами…
— Так это его работа?!
— А чья, Пушкина?!
— Н-да-а…
Больше мы с ней ни о чём не разговаривали до самой лаборатории. Света припарковала машину перед входом, и мы почти бегом поднялись по лестнице на крыльцо. Строгий вахтёр за стеклянной перегородкой поинтересовался, что нам нужно. Я назвал наши имена и сказал, что нам надо срочно повидать господина Бауэрнштайна. Охранник поколебался немного, но всё же вызвал лабораторию по внутреннему селектору, в то время как Света старательно от нас отворачивалась. Получив ответ, стражник сказал, что мы можем пройти вниз.
Мы помчались по лестнице в уже знакомый мне полуподвал. Дверь в лабораторию оказалась приоткрыта, поэтому мы влетели туда галопом, не останавливаясь. И тут Света стиснула руки и завизжала совершенно инопланетным визгом, а я бессильно прислонился к косяку. Посреди помещения, залитого ослепительным светом, сидел на табурете почти голый Отто Бауэрнштайн. И он был весь, абсолютно весь, пронзительного зелёного цвета.
Из протокола судебного процесса.
СУДЬЯ. Вас зовут Светлана Викунина, двадцать шесть лет, по профессии вы косметолог, проживаете по адресу Бисмарк-штрассе, семнадцать?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Да, верно,
СУДЬЯ. С обвиняемым не состоите ни в родстве, ни в свойстве?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Нет… То есть да.
СУДЬЯ. Пожалуйста, выражайтесь яснее.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Мы были с ним вместе, с этим…
СУДЬЯ. Обвиняемым.
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Да. Ну, вы понимаете.
СУДЬЯ. Понимаю. Напоминаю, что в суде надо говорить только правду. Госпожа Викунина, что вы можете рассказать по поводу случившегося?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Да что тут рассказывать, и так всё ясно. Он сидел в лаборатории сутками. Просто не отлипал от своих инфузорий. Даже ночевал там. А потом однажды явился ко мне. С цветами пришёл, ласкался, как кот… Ну, мы с ним поужинали и в постель пошли, только я тут уже ничего не помню… А потом оказалось, что он мне сначала снотворного подсунул, а потом укол сделал, с инфузориями этими гадскими! Я и не заметила ничего, только позже, дня через три, в зеркало смотрю, а у меня глаза… Я ему сразу в лабораторию позвонила, наорала на него, а он говорит: приезжай, мол, я тебя осмотреть должен. Ну, села в машину, приехала… Он меня осмотрел, анализ крови сделал. Сказал, что всё отлично, всё идёт как надо. Аж руки потирал, сволочь. Да. Я, плакала, умоляла его… Только смеялся, гад. А потом вытолкал меня вон. Говорит, сиди дома и будь паинькой, тогда помогу.
ОБВИНИТЕЛЬ. Разрешите несколько вопросов к свидетельнице.
СУДЬЯ, Пожалуйста.
ОБВИНИТЕЛЬ. Вы знали, какие опыты проводил господин Бауэрнштайн в своей лаборатории?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Нет, конечно, откуда? Ну, он меня грузил всякими терминами, да я не вникала особо. Я и представить себе не могла, что он надо мной их проводить станет.
ОБВИНИТЕЛЬ. То есть он воспользовался вашим беспомощным состоянием, чтобы сделать из вас «подопытного кролика»?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Ну да, точно. Да вы посмотрите на меня, куда я теперь пойду с такой зелёной рожей! Он же меня изуродовал! Пусть вот над своими дружками бы экспериментировал!
ОБВИНИТЕЛЬ. Лично для меня сразу стало очевидно, что поступки господина Бауэрнштайна совершенно неблагородны и явно преступны… Тем более после такого свидетельства. Вы проходили медицинское обследование?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Да. Врачи ничего не могут с этим поделать. Уж и облучали, и антибиотики давали… Бесполезно! Говорят, нужно провести дополнительные исследования, то-сё… А я… чёрт… я же… (плачет).
СУДЬЯ. Госпожа Викунина, успокойтесь, пожалуйста.
ЗАЩИТНИК. У меня есть вопрос к свидетельнице, ваша честь.
СУДЬЯ. Прошу вас.
ЗАЩИТНИК. Скажите, пожалуйста, вы заметили какие-либо изменения в состоянии своего здоровья?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Ну… Сначала никаких. Только позеленела. А потом… Ну, стала меньше есть. Похудела. Даже сил вроде бы прибавилось. Курить вот бросила.
ЗАЩИТНИК. А почему?
СВИДЕТЕЛЬНИЦА. Не знаю… Расхотелось, что ли? Ну, потом вообще чудеса пошли. Например, сижу и вдруг чувствую, что уже давно не дышу! Минут пять точно! Мне так страшно стало, представить себе не можете! Начала дышать, а мне это и не нужно! Вроде как воду пьёшь без жажды… А вообще, хорошо себя чувствую. Даже гастрит прошёл, а он у меня был хронический.