После автокатастрофы, в которой погибла мама, нам доставили ее разбитую машину на случай, если мы захотим починить и вновь использовать ее. Бампер был всмятку, лобовое стекло со стороны водителя отсутствовало, сиденье блестело от осколков, - мне не повезло увидеть все это в неполных десять лет, и с тех пор мое отношение к вождению окончательно и бесповоротно испортилось. Я уронила ключи от папиного автомобиля в сумку и побрела к ближайшей станции метро, прекрасно понимая, что на первый семинар не успею. После подземки требовалось пересесть на автобус, а потом еще минут двадцать идти пешком.
Нахлебавшийся с неделю назад воды телефон был реанимирован, фотографии Рене – спасены, а мои контакты – сохранены. После визита Нари папа пробил-таки номер внедорожника, который я якобы по ошибке ему отправила, но о результатах мне не доложился. Впрочем, не больно и хотелось.
Я ожидала автобус, листая толстую тетрадь с лекциями, чтобы хоть как-то компенсировать потерянное время. Было невыносимо жарко: прозрачная крыша остановки не создавала пригодной тени, а ветер разленился настолько, что даже пыль стояла в воздухе без движения. В наушниках негромко играла музыка, и вскоре сквозь нее я отчетливо расслышала звонкий голос.
- Привет!
Тетрадь выскользнула из рук и с глухим шлепком рухнула на асфальт – никогда прежде меня так сильно не передергивало от неожиданности. И испуга. Франциско наклонился, чтобы поднять ее.
- Чего тебе надо? - я принялась испуганно озираться по сторонам.
Ни души вокруг. Никому не сдался этот редкий автобус, кроме девчонки, до беспамятства ненавидящей водить личный транспорт.
Франциско снова был в футболке с длинным рукавом, на этот раз другого цвета, и чистеньких белых кроссовках. Он с любопытством заглянул в тетрадку.
- Увидел знакомую, решил подойти. Как поживаешь, Андреа?
- Нормально, - напряженно ответила я.
Он не выглядел смертельно опасным. Странным – безусловно, но в моем понимании он никак не дотягивал до «федерального преступника». Маркуса гораздо проще было представить таковым.
- Да ты почти с высшим образованием? Формулы, законы – аж глаза разболелись, - он закрыл тетрадь и протянул ее мне.
- Почти.
У меня руки чесались позвонить Нари, но я не знала, как это сделать непринужденно, чтобы Франциско ничего не заподозрил. Потому просто стояла, посматривая на дорогу, по которой с периодичностью раз в полминуты проносились машины и на которой, если верить расписанию, вот-вот должен был появиться автобус.
- Боишься?
Очередной серебристый автомобиль промелькнул перед остановкой. Промелькнул слишком быстро, иначе я попробовала бы его остановить.
- Мне не нужны неприятности.
- Почему же ты не боялась, когда заступалась за меня?
- Я просто хотела помочь. Расплачиваться проблемами за то, что ты кому-то облегчил жизнь – одно. Зарабатывать их на ровном месте – совсем другое.
Автобус прибыл точь-в-точь по расписанию. С черными тонированными стеклами и наверняка вовсю работающим кондиционером внутри; от облегчения у меня едва не отнялись ноги.
- Это мой.
Я вышла из-под стеклянной крыши. Расслабленно выпустила ключи, которые последние несколько минут крепко держала, спрятав в сумку правую руку. Уже мыслями была в прохладном салоне, как вдруг меня поймали за плечо.
- Сегодня не пойдешь в университет. Я покажу тебе кое-что поинтересней формул, аэродинамику на практике, - Франциско был выше, чем мне привиделось в нашу первую встречу. Потому, наверное, что тем дождливым вечером он зябко ссутулился. – Манту, одного тебе хватит?
Он стоял практически вплотную ко мне и смотрел куда-то влево. С веселой полуулыбкой на лице, словно обращался к другу, однако там под палящим солнцем раскинулась лишь пустая лавка. За моей спиной беззвучно захлопнулись двери автобуса. На остановку никто не вышел.
Я смотрела на левую руку Франциско, на которой он недавно закатал рукав. Вся кожа на ней от запястья до самого локтя была исполосована шрамами: где белыми, старыми, а где еще достаточно свежими, под коричневой коркой. Они не выглядели особенно глубокими, но их несчетное количество любого неподготовленного человека повергло бы в шок.
- Не жадничай, мне на пару минут, - очередное обращение к пустоте.