— Кто тебе такое сказал? — в очередной раз удивляюсь я. — Мы старые знакомые, и просто шли под ручку.
— Я знаю обо всем, что здесь происходит, — шутливо взяла меня за грудки Лора. — И я могу отличить то, как смотрят друг на друга старые знакомые, от того, какие взгляды бросают похотливые самцы и самки.
— И что, она прямо вот так на меня смотрела? — с надеждой спрашиваю я и получаю тычок в бок. — Ой, Лора, ну ты же сама сказала…
— Извините, Лариса Сергеевна, — из ближайшей беседки к нам направляется спутник Катерины. — Екатерина Андреевна просит вас задушить Олега Юрьевича немного позже. Сейчас она хотела бы поговорить с ним об одном важном деле.
— Да пожалуйста, Русланчик, пусть забирает хоть насовсем, — Лора отталкивает меня и вцепляется в локоть Руслана. — И не называйте меня по отчеству. Для друзей я просто Лора.
— Лорик, будь любезна, покажи Руслану Маратовичу местные достопримечательности, — произносит Катерина, когда мы входим в беседку. — Он, кстати, как и ты, большой любитель бильярда.
— С удовольствием, — понимающе кивает Лора и удаляется, сопровождая под локоть этого самого Маратовича.
— Что тебе нужно? — спрашиваю, опускаясь на плетеный диванчик по другую сторону от Катерины. — Я намерен приятно провести время в компании своих друзей, и разговоры с тобой в мои планы не входили. Поэтому давай выкладывай, что тебе от меня надо, только коротко и ясно.
— Ну что ж, — Катерина отрывает виноградинку от грозди, которую держит в руках, и кладет ее в рот. — Для начала я хотела извиниться за то, что совершила пять лет назад. Да-да, я искренне сожалею об этом.
— Мне твои сожаления ни к чему. Давай короче.
— Да пойми ты, я ведь совершенно не знакома была с вашими человеческими чувствами. Вы для меня были всего лишь оболочками.
— А сейчас что изменилось?
— Изменилось мое отношение к вам. Нет, я, конечно, не считаю вас равными, это было бы смешно. Просто… Не знаю, знакомо ли тебе такое чувство, когда человек потешается над собачниками, над их возней со своими питомцами, а потом вдруг сам заводит собаку и, полюбив ее, разрешает спать с ним в одной постели, есть из его тарелки и все такое прочее.
— Хочешь позволить мне есть из своей тарелки?
— Не ерничай. Я лишь хочу сказать, что теперь я понимаю, что сделала непростительную ошибку, уничтожив сущность твоей женщины для того, чтобы заручиться твоим сотрудничеством. Но я тогда не имела никакого понятия о ваших нерациональных и нелогичных чувствах. Если бы это было в моих силах, я бы вернула ее тебе, но… Я даже не могу сменить эту оболочку, по крайней мере, пока, потому что в ней я вела пятилетнюю игру, которую не собираюсь заканчивать. Наоборот.
— Что наоборот? Ты же сама сказала, что твоя ошибка непростительна, — стараюсь говорить зло, хотя сам себе со стыдом признаюсь, что ее слова породили во мне некий интерес. — Чего ж ты от меня хочешь?
— Содействия в следующем этапе своей игры.
— Всего-то? А мне оно надо?
— Надо, — уверенно кивает Катерина, мило улыбаясь.
— Обоснуй.
— Пожалуйста, — она отправляет в рот очередную виноградинку. — Я уже сказала, что теперь хорошо разбираюсь в ваших человеческих чувствах. Так вот, в случае твоего отказа я начну планомерное уничтожение сущностей твоих друзей. Нет, убивать их физически я не буду. Просто лишу их оболочки того, что вы называете разумом. И поверь мне, восстановить этот разум обратно я не смогу, даже если вдруг захочу это сделать.
Я смотрел на это красивое личико, и в моей голове не укладывалось, что за ним скрывается бездушный монстр, уже сожравший одного моего любимого человека.
— А если я найду способ тебя убить? — спрашиваю, нагло отрывая виноградину от ее грозди, игнорируя стоящие на столе вазы с фруктами.
— Даже и не знаю, что тебе ответить, — Катерина продолжает улыбаться. — Ведь ты уже слышал, что этот Мир каким-то образом держится на семи сущностях, создавших его. Приход восьмого принесет в него Хаос. А вот что с ним станет, если сущностей останется шесть? Возможно, Мир просто исчезнет. А возможно, ничего не произойдет, просто одна сущность не сможет поглотить другую, пока не появится восьмая. Ведь мы не можем убить друг друга в полном смысле этого слова. Что, кстати, нельзя сказать о тебе. Да-да. Ведь ты всего лишь оболочка, наделенная силой сущности, затаившейся в тебе и почему-то не лишившей тебя собственного разума. Мне будет искренне жаль это делать, но если ты меня вынудишь…
Мда… Не знаю, насколько серьезны ее угрозы в мой адрес, но вот защитить своих друзей я вряд ли смогу. Да и пытаться разрушить Мир мне как-то не хочется. Ё-моё, о чем я думаю!!! Разрушить Мир? Где здесь ближайший кабинет психиатра? Пусть на меня скорей оденут смирительную рубашку! Однако…
— И чем я могу тебе помочь?
— Я была уверена в твоем благоразумии, — Катерина положила на стол очищенную от виноградин веточку и откинулась на спинку дивана. — Я намерена занять место мэра столицы.
— Всего лишь?!
— Пока да. Ты не находишь, что слишком уж долго он сидит на своем посту? Как будто бы стал уже одной из достопримечательностей города, причем весьма дорогостоящей в содержании.
— Хочешь сказать, что ты будешь обходиться дешевле? — я все еще не мог переварить и осознать услышанное и продолжал машинально ерничать.
— Главная для меня разница в том, что то буду я, а не он.
— Ясно. И что же ты, такая могущественная, не можешь справиться сама с каким-то жалким человечком?
— Ты сильно преувеличиваешь мое могущество, — на лице Катерины выразилось явное разочарование недалекостью моего ума. — Да, как сущность я бессмертна. Ну и что? В физическом мире мои возможности ограничены возможностями оболочки, пусть даже и многократно усиленными. Да, я могу подчинять людей, могу уничтожать разум тех, кто противится подчинению. Но это было бы действенно на более низких уровнях игры. На этом же человеке задействовано такое количество других людей…
— Просто переселись в него, — предложил я пришедший в голову вариант.
— Неинтересно.
— Ясно. Я забыл, что для тебя это игра.
— Да, игра. Собственно, эта игра и является причиной и смыслом существования вашего мира, — Катерина усмехнулась и продолжила: — Я много достигла. Я практически стала лидером "Партии Большинства". Я в состоянии, используя различные политические комбинации, постепенно выжить Луноликого и занять его место. Но на это уйдет слишком много времени, что непростительно, учитывая сроки, отведенные для жизни оболочки.
— Но он ведь тоже не вечный, — пожал плечами я. — И далеко не молод, к тому же.
— Понимаешь, — с лица Катерины исчезла улыбка, и она теперь смотрела на меня так, будто прикидывая, говорить со мной дальше, или нет. — Понимаешь, не знаю, как тебе это объяснить, ибо сама пока мало что об этом узнала. Я обнаружила некое явление, о котором не было ничего в моих базовых данных, о котором не было ничего в знаниях слившейся со мной сущности. Я обнаружила присутствие в этом мире паразитов…
— Ты впервые заметила на своей кухне тараканов? — не удержавшись, хохотнул я, но заметив, как собеседница хмурится на мое ерничанье, тоже сделал серьезное лицо и, глядя на ее чудесные рыжие волосы, произнес: — Боже мой, неужели вши завелись? Или еще что хуже? Но давай не будем об этом за столом? Ё-моё, я же отщипывал виноградинку от веточки, которую ты держала в руках. Придется теперь нам вместе лежать в инфекционном отделении. Я буду занимать для тебя очередь на сдачу анализов…
— Прекрати, — оборвала меня Катерина.
— Извини, но такая, наверное, у меня реакция на эти ваши сущности, — я развел руками. — Просто если я буду относиться ко всему этому серьезно, то сойду с ума. Так что ты там говорила о паразитах? Можно, я хотя бы буду улыбаться?
Катерина некоторое время смотрела на меня с каким-то отрешенным видом, затем как-то совсем по-человечески вздохнула.