— И что было бы, если бы ты пожрал меня… В смысле, того, кто во мне?
— Я остался бы самим собой. Тебя… Его не стало бы. Восьмой стал бы одним из семи.
Бр-р-р, совсем меня запутал этот бессмертный своим бредом. Неужели это все происходит в реале? Бред… Бред… Бред! Все, пора заканчивать! Меня там Катерина ждет, в конце концов.
— Послушай, Савелич. Ничего, что я к тебе так по-простому? В общем, я ничем не могу тебе помочь. Я даже не представляю, чем бы я смог тебе помочь. Ну, обратись в милицию в конце концов, — и мысленно добавляю: "или в психушку". Но судя по его окаменевшей фигуре, никакой реакции не последовало бы, даже если я сказал бы про психушку вслух.
Стараясь не вывести его из оцепенения, тихонечко направляюсь к дверям.
В холле все так же людно, но народ уже предпочитает не стоять, сбившись в группы, а теми же группами расположиться на удобных диванах и креслах. От одной из групп отделяется и идет в моем направлении Катерина. Отмечаю, что сидела она на одном диване с каким-то бородатым типом.
— Тебе не стыдно, а? — негодующе шипит она, щипая меня за бок. — Бросил бедную женщину одну и испарился невесть куда!
— Во-первых, не одну, ты же была с подругой. А во-вторых, я тебя предупредил, — оправдываюсь, пытаясь изобразить на своем лице выражение ангельской невинности.
— Ага, предупредил. Ты же не сказал, что уходишь на целый час. Хорошо, что я встретила Лорика, а то торчала бы тут одна, как дура.
— Кстати, — перебиваю ее негодующий шепот и пытаюсь грозно надвинуть брови на глаза. — Когда это твоя Лорик успела отрастить бороду и сменить пол?
Катерина умолкает непонимающе, затем оборачивается в сторону компании, в которой только что находилась.
— А-а, — протягивает она понимающе, и в ее глазах загораются озорные огоньки. — А как ты хотел? Вот еще бы часик где-нибудь прошлялся и… и…
— И что? — подстегиваю ее фантазию. — Ну-ну? И что?
— И ничего, — Катерина надувает губки, хмурит брови, пытается изобразить обиженный вид. Но глаза, в которых пляшут озорные бесенята, выдают ее настроение. Наконец она улыбается, хватает меня за руку, прижимается ко мне и говорит с деланным укором в голосе. — Мне, чтобы ты знал, бородатые вообще никогда не нравились. Понял?!
— Понял, да понял я! Да не щипайся ты, а то отдам бородатому! Ой! Да я же пошутил! Ой! На нас уже смотрят!
— И пусть смотрят. Может, я напилась от скуки, пока тебя не было? Имеет право пьяная женщина ущипнуть разок своего мужчину? Имеет?!
За спиной слышу приближающийся цокот женских каблучков. Слегка повернув голову, вижу подошедшую Ларису, или как там ее, Лорика.
— А ты, оказывается, садистка, Катенька, — говорит подошедшая томным голосом.
— Ой! — вздрагивает Катерина. — Лорик, нельзя же так подкрадываться!
— Разве я подкрадывалась? — поднимает брови в искреннем удивлении Лорик. — Я тебе кто? Разведчица-диверсантка какая, чтобы подкрадываться? Просто ты с таким маниакальным усердием щиплешь бедного мужчину, что совершенно не обращаешь внимание на все остальное.
— А может, он заслужил, — стараясь придать лицу высокомерное выражение, заявляет моя спутница.
Я тем временем рассмотрел подошедшую женщину. Лорик была несколько полновата для того женского идеала, который обычно меня привлекал, однако в ее полноте не было обычной для толстушек рыхлости. И крупная грудь, призывно манящая из глубокого декольте, и приподнятый, как у молодой девчушки, зад скрадывали полноту и придавали фигуре некую вызывающую сексуальность. А гладкая, нетронутая загаром кожа лица, подчеркнутая ярко-красно напомаженными губами и обрамленная иссиня-черным каре волос, искрящихся от лака в свете многочисленных светильников, придавала ей схожесть с персонажами фильмов о колдуньях и вампирах. Такую внешность, кажется, называют готической. Хотя я не видел в ней ничего мрачного или хотя бы несколько серьезного, что должно быть присуще готическому образу. Просто весьма приятная, несколько выпившая женщина, желающая, а скорее, даже требующая, веселых развлечений.
— Может, ты все-таки познакомишь меня со своим мужчиной?
Ага, похоже, и я подвергся тщательному внешнему обследованию.
— Олег. Лариса. — показала нам друг на друга Катерина.
— Очень приятно, — первой произнесла Лорик, протягивая мне руку.
— А как мне-то приятно, — отзываюсь ответным комплиментом, беру ее ладонь в свою и пытаюсь сообразить, что с ней делать, с ладонью, естественно. Поцеловать или просто пожать? После полусекундного раздумья просто накрываю ее своей второй ладонью и склоняю голову в якобы почтительном поклоне, сопровождая всю эту процедуру улыбкой. Улыбкой, кстати, искренней. Я всегда улыбаюсь приятным женщинам, улыбаюсь непроизвольно, а потому искренне.
— Эй-эй-эй! — заставляет нас прервать рукопожатие гневный крик Катерины. — И чего это вам обоим так приятно? А?! А я вам не мешаю? Нет, если вдруг мое присутствие вас смущает, то вы скажите, не стесняйтесь!
Вот, блин, женщины. И что ей сказать, чтобы успокоилась? Сказать, что все это простая формальность, обычный обмен любезностями при знакомстве. Так это значит обидеть Ларису. Какой же женщине будет приятно слышать такое?
— Успокойся, Катенька, — тем временем обнимает мою спутницу Лорик. — Ты же знаешь, что мужчины меня не интересуют в том плане, о котором ты тут намекаешь.
Оп-па… Да вы, мадам, оказывается, неправильно ориентированы. Или я что-то не так понял? Но на всякий случай пытаюсь не выражать лицом никаких эмоций.
— Лорик, дорогая, извини, — расслабляется в объятиях подруги Катерина. — Я так давно тебя не видела, что совсем забыла о твоих не совсем традиционных взглядах на жизнь.
В это время атмосфера в зале вдруг резко изменяется, сперва общий гомон резко усиливается, затем так же резко стихает почти до полного безмолвия. Оглядываюсь в поисках причины.
— Губернатор, — шепчет Лариса. — Боже, что это с ним? Похоже, он серьезно заболел.
Следуя ее взгляду, вижу Шалинского, который, судя по всему, вышел из уже знакомой мне двери. Евгений Савелич выглядел еще более бледно, чем в тот момент, когда я его покинул. В этой старчески согбенной фигуре не было ничего общего с тем надменным человеком, смотрящим свысока на всех окружающих, которым я привык его видеть. Сопровождающие его телохранители явно сильно ошарашены такой переменой в боссе. Они суетятся вокруг него с растерянным видом. Вот с заискивающим видом подбегает, вынырнувший из толпы, мэр. Он что-то говорит, суетливо семеня рядом с Шалинским. Но тот как будто не замечает ничего вокруг, продолжает двигаться к выходу. В конце концов, один из телохранителей довольно бесцеремонно отодвигает назойливого Елкина. Процессия покидает зал, который тут же взрывается многоголосым гомоном. Всех интересует один вопрос — что с губернатором? И насколько это "что" серьезно. Вокруг возникает какая-то движуха — компании перемещаются, делятся, сливаются и вновь распадаются, обмениваясь членами. Все пытаются получить друг у друга хоть какую-то информацию. В зал возвращается Елкин, проходит к середине и поднимает руку, требуя внимания.
— Господа! — хлопает он в ладоши, привлекая внимание тех, кто еще его не заметил. — Господа! К сожалению, Евгений Савельич вынужден нас покинуть из-за, кхм, из-за легкого недомогания. Уверяю вас, что ничего серьезного, угрожающего здоровью нашего губернатора нет. Ему уже оказывается необходимая медицинская помощь. А так как из-за этого, кхм, недомогания выступление Евгения Савельича отменяется, то официальную часть можно считать закрытой. Развлекайтесь, господа!
Мда… Эти господа и не подозревают, что я здесь единственный, кто хоть что-то знает о настоящей причине губернаторского недомогания. Интересно, если бы я вдруг поведал публике об этой причине, меня сразу отправили бы в психушку или оставили бы до конца мероприятия в качестве клоуна, на которого можно хохоча показывать пальцем?