Эх, жизнь наша – рулетка!
Свое не проглядим!
Нас в небе ждет котлетка –
Вот там и поедим.
Нас в небе ждут обновки.
Вперед! Вперед! Вперед!
Мы божии коровки –
Удобный райский скот.
Объявят небо – ложью,
Иль все сгорит в огне,
На все нам – воля божья.
А бог наш – на земле.
Нам холодно, нам душно,
Мы тянемся к богам,
Покорны и послушны
Их фетровым рогам.
А боги так похожи
По платью и уму.
Вот потому мы – божьи.
И вечны потому.
1984 год
«Бывшие комсомольцы – в порядке…»
Бывшие комсомольцы – в порядке.
Бывшие коммунисты – в шоколаде.
Все так же коллективом – на блядки.
Вот только поменялись бляди.
Ай, бляди – как прежде – красавицы.
Двуствольные да двужильные.
Все так же на… бросаются.
А коммунисты – жабы плешивые.
Ах, за что я так люблю блядей –
У них-то все по-честному.
А у коммунистов, бля, меж грудей
Нынче распятье крестное.
Жгучие педерасты – в артистах.
Нудные графоманы – в поэтах.
Которые, бля, при коммунистах
Как мухи были в котлетах.
А нынче, глотку выдрав,
Певица России с Европою
Поет перед хором пидоров,
А коммунисты, бля, хлопают.
А бляди – как курица с яйцом –
Все так же – по баням и голые,
Ведь у коммунистов с человеческим
лицом
В банях любовь двуполая.
По щучьему повеленью:
Не будет стоять – поставят,
Скажут волшебное слово – «Ленин», –
И у коммуниста, бля, встанет.
1991–1992 годы
В ОБЕТОВАННОЙ СТРАНЕ
В обетованной стране
Встретились мы – одногодки.
Ах, не видались, поди, уже тридевять
лет!
И подливает он мне
Из принесенной мной водки.
Все у него хорошо.
Все, что искал, он нашел.
Все хорошо. Только Родины нет.
А ночь – будто омут в реке.
И стынет луна на удавке.
И говорит он в хмелю: «Я назавтра
возьму пистолет…»,
А завтра он впрямь с ним в руке,
Только на бензозаправке.
Все у него хорошо.
Все, что искал, он нашел.
Все хорошо. Только Родины нет.
И иноземка-жена
Над переводом хохочет.
И я ей пою прямо в бюст – как
подпивший корнет.
Но вдруг исчезает она –
Ей хочется в дансинги ночью.
Все у него хорошо.
Все, что искал, он нашел.
Все хорошо. Только Родины нет.
Ударим в гитару потом.
Трясьмя затрясутся стаканы.
С блатными куплетами выйдет гремучая смесь.
И грудь осеняя крестом,
Он вдруг разрыдается спьяну,
Что все у него хорошо…
Что все, что искал, он нашел.
Что все хорошо. Только Родина –
это не здесь.
1999 год
ВОЙНУШКА
Брось пилотку, пусть проверят,
Может, запах их проймет,
Может, запаху поверят,
Что война – она не мед.
Что на посохе солдатик
С перестреленной судьбой
Награжден не к круглой дате,
А за выигранный бой.
Кто войну не тихой сапой
Прослонялся по тылам,
Знает: горький этот запах
Приживляется к телам.
Только вряд ли это здесь им
Втешешь, бледного бледней –
Победителем в собесе
Выйти во сто крат трудней.
Здесь ори, хоть заорись им –
«Нет инструкции такой,
Чтобы сразу, без комиссий,
Коль с простреленной судьбой!..»
Не привыкли здесь на веру,
Позакрылись на запор
Эти души – «бэтээры»,
Не пробойные в упор.
А в пилотке, за подкладкой
Ухмыльнулся Дух Войны.
А на посохах ребятки –
За бумажкой вдоль стены.
А бумажка – на полушку –
Не расщедрятся, не жди,
Поигравшие в войнушку
В детство впавшие вожди.
1989 год
ВСЕ ДВИЖЕМСЯ
Все движемся – устроен мир на том.
Настал черед, и я с Восточной съехал.
В дорогу песен хулиганских том
Собрал мне двор с эпиграфом:
«К успеху».
Держал меня в горсти
Всесильный Дух Дворовый.
Уехал. Двор, прости.
Нить жизни – шнур суровый.
Прописан все ж припевочкой,
Что на ветер в трубу,
Где поцелуй твой, девочка,
Еще печет губу.
Где нож – не для побоища,
Где пуля спит, не воюща,
Где старый друг живой еще
С отметиной на лбу.
Все движемся. Уже до третьей тыщи –
шаг.
За столько лет – впервые.
И как велела певчая душа,
Пою свои куплеты дворовые.
И верю, не придут
И не отнимут строчки.
И в ночь не уведут
К тюремной одиночке.
Христос и тот за заповедь
Прощать до стольких раз,
Готов и нынче залпом пить
За милосердных нас.
За то, что жили – маялись,