В казарме Второго Отряда горел свет. Несколько секунд юный Болтон просто стоял перед новой, но уже заляпанной дверью («Высокое напряжение», «Электрощит, опасно для жизни», «Радиоактивное излучение», «Посторонним вход воспрещён» – наклейки для неё тащили отовсюду), осознавая неожиданно острую непричастность к шумному весёлому миру по ту сторону.
Он – титулованный пацанёнок, уже десять лет вроде как второй по значимости человек в Дредфорте – отлично представлял, как выглядит со стороны, в насмешливых глазах своих бойцов. Зависимый от милости вечно недовольного отца, неплохо так двинутый мозгами и – будто в убогой попытке отыграться на ком-то – всюду таскающий зашуганного раба в ошейнике.
Сколько бы ни было совместных шуточек, поездок на джипах и карательных операций – господин Рамси, он же шеф, всегда будет другого сорта и «не отсюда». А если отцу взбредёт-таки в голову аннулировать документы на усыновление, то он вообще станет абсолютно чужим, окончательно и бесповоротно, без права на возвращение. Просто потеряет этот безбашенный галдящий мирок, частью которого можно себя почувствовать хотя бы иногда, пока все ржут над общей шуткой.
Рамси оглянулся на зябко поджавшего руки Вонючку и решительно, с уверенной ухмылкой толкнул дверь.
- О-о-о, шеф пришёл!
- Шеф!
- Здоро́во, шеф! – встретил его радушный хор голосов наперебой, тепло и запах корицы: видно, Ноздря опять запекал яблоки в микроволновке – ну, хоть не носками несёт, как в других казармах…
- Что, не спится вам?
Болтонские молодцы сидели на сдвинутых в кучу раскладных креслах, в окружении захватанных спальных мешков и тарелок с объедками – отряд почти в полном составе – и рубились в какую-то мудрёную карточную игру. Был тут и ушедший на пенсию по возрасту Парус – здоровенный сорокапятилетний мужик весом под триста фунтов, тихий, добродушный и семейный, стоявший ещё у истоков Второго Отряда.
Рамси бросил пару дежурных задорных фраз и сел на подлокотник одного из кресел – с лёгкой беззаботной ухмылочкой и спокойным взглядом, весь внутренне взведённый, как пружина; Вонючка примостился рядом на полу.
- Ухо-одишь, Парусок, – продолжил прерванный разговор Кирус – бритоголовый плечистый шкаф с челюстью-«экскаватором», украшенной рубленым шрамом. Внешность его была обманчива, но только частично: Кирус обожал свою толстушку-хохотушку жену, всех на свете детишек и котят, но беспощадно убивал на заданиях всякого, кто попадется под руку, и выдавал нескончаемым потоком самые дебильные и отмороженные шутки. – А начинали-то вместе, как в жопу клюнутые, носились за шефом…
- Да не, – рассудительным басом отозвался Парус, укладывая рядом с колодой одну из своих карт. – С самого начала мы вдвоём с твоим другом были, тебя уже третьим взяли, когда Мошня расплакался, что не справляемся…
- Хех, – коротко отозвался Мошня – крепко сколоченный ушлый торгаш, бритоголовый, как и Кирус, и такой же беспощадный отморозок.
Рамси довольно усмехнулся, чувствуя, как постепенно растворяется внутри тугой комок тревоги. Да, в детстве он ещё как задавал жару телохранителям – а учитывая, что ни прикрикнуть, ни, тем более, применить силу к мелкому агрессивному засранцу было нельзя, сложность стоявшей перед ними задачи была нереальной.
- Что, давал жизни шеф, давал жизни, а? – оживлённо выпалил из угла Круш – молодой боец из последнего набора, невысокий, очень шустрый и исполнительный, с аккуратно уложенным «хохолком» на голове.
- Да, – чуть улыбнулся Парус. – По нему с самого начала было видно, что даст жизни. Как сейчас помню, вызывает нас лорд Русе и говорит: «Так мол и так, будете моего наследника новоявленного охранять, чтоб его опять всякая шваль не похитила». И выводит его нам: ма-аленький дитёнок, по пояс, может… – Парус почти по-отечески умилился воспоминаниям. – Посмотрел по-хозяйски так на нас с Мошнёй, головёнку задрав, и объявляет важно: «Я Рамси Болтон!»
- Пф-ф, да не по пояс я вам был!
Рамси и сам не заметил, как заулыбался, оттаивая; даже Вонючка, почувствовав настроение хозяина, успокоился и придвинулся ближе.
- А что за похищение-то было? – повернулся к начальству Круш с искренним любопытством на подвижной полудетской физиономии.
- Да, расскажите про похищение, шеф!
- Говорят, вы быстрее сами выбрались, чем лорд Русе деньги на выкуп подвёз?
Вот сейчас, будучи в центре внимания – доброжелательного внимания, – Рамси наконец почувствовал себя спокойно и уверенно. Надоедливая мелкая дрожь, засевшая глубоко внутри, понемногу отпускала.
- Можно сказать и так, – задумчиво начал он свой рассказ. – Вот только отец не собирался подвозить никакого выкупа…
Элитная школа для детишек богачей кажется отличной затеей разве что поначалу – когда ты только-только приехал из деревни и тебе всё в новинку. Когда Дредфорт ещё почти неисследован, и кататься на большой чёрной машине через лес так интересно, и вообще мир прекрасен, а школа с увлекательными заданиями и новыми товарищами только приятно его разнообразит… Потому что в этом мире есть любовь и свет, есть мама, которая всегда будет рядом. Мама, которая пока не предала.
Восьмилетний же Рамси Сноу, мрачный и замкнутый одиночка, не видел в посещении школы уже ничего хорошего. Каждое утро вставать ни свет ни заря, жрать невкусную полезную еду, пялиться в окно машины на один и тот же маршрут – от Дредфорта до ближайшего городка – удовольствие ниже среднего. А сидеть среди чванливых зануд и нахалов на скучных уроках, куда даже нож протащить проблема, – и вовсе отвратно.
Каким-то разнообразием была разве что физкультура: там хотя бы не нужно было отвечать под всеобщими презрительными взглядами, которые даже от математики испортят удовольствие… Но зато на физкультуре почти всё время приходилось взаимодействовать с другими детьми, которых Рамси за полтора года искренне возненавидел. Бастарда вечно норовили задеть словесно или тычком, пнуть, толкнуть, а никто этого будто и не замечал. Зато как только он давал сдачи – тут же «Сноу, ты ведёшь себя отвратительно! Немедленно извинись!» А извиняться Рамси вообще не умел, извиниться – всё равно что дерьма сожрать! Лучше пусть с урока выгоняют.
А вот что он действительно любил – так это уроки чтения. Куда больше, чем, к примеру, рисование, где приходилось рисовать что велено. А на чтении – прочитал всё быстрее всех и сиди рисуй что хочешь. Или в интернете шарь.
Вот и в тот памятный день, заслонив смартфон учебником, Рамси открыл очередной сайт о собаках. Он мечтал о щенке уже давным-давно, но отец был неумолим. Оставалось только читать о них и разрабатывать всё новые планы, как протащить пса в Дредфорт.
«Собака – единственное в мире существо, которое будет любить тебя сильнее, чем себя», – было написано под трогательной фоткой. Мальчишке так понравилась цитата, что он переписал её в тетрадь с обратной стороны и принялся рисовать внизу дорнийского дога – огромного, мордатого и пятнистого: в последнее время это была его любимая порода.
«Красиво рисуешь, – с искренним восторгом сказала девочка за соседней партой – новенькая, что ли… Кажется, утром кого-то представляли классу. – Это твой пёс?»
«Фу, ты что! – шикнула её соседка, дёрнув за рукав. – Не лезь к нему! Он незаконнорождённый!»
Рамси ненавидел это слово. Звучало так, будто он совершил преступление уже тем, что на свет появился. Скорчив девочкам жуткую рожу, мальчишка отвернулся. Пригрозил бы и ножом – Рамси носил ножны в глубоком боковом кармане вдоль бедра, – но с этих станется наябедничать, проблем потом не оберёшься.
«Сноу, ты чем это занят? Покажи всем». Вечно этой училке до него дело. Сидел же тихо, не трогал никого…
«Дочитываю третий абзац», – невозмутимо соврал Рамси.
«А в тетради? Показывай».
«Он там собак своих рисует опять, – мерзким голоском сообщила соседка новенькой. – Собачник-бессобачник».
«Кровью харкать будешь, падла», – с милой улыбочкой сообщил Рамси, повернувшись к ней; совсем тихо, конечно же, но гадостей от него ждали всегда, потому выдворение из класса не заставило себя ждать.