«Это на один раз», – уверял себя Русе. Дома ждала безупречная красотка Бетани, холодная аристократка из дома Рисвеллов – на таких как раз и женятся люди его круга. Дома ждал годовалый сын Домерик, уже умевший говорить фразы из десяти слов. Но почему-то раз за разом Болтон возвращался в казино.
Бетси была такой завораживающе податливой, так беспрекословно, с готовностью ему подчинялась, так сладко вскрикивала от боли при очередном надрезе на тонкой нежной коже… Она могла бы сто раз убежать – Русе не стал бы искать её, – но оставалась с ним, прижималась ближе и сбивчиво шептала о любви. Наивная дурочка! Она ничего не значила для лорда Болтона. И, конечно же, не была достойна большего, чем в очередной раз удовлетворить его похоть в туалете или подсобке.
Так продолжалось до того дня, когда, не поделив что-то с недавними партнёрами по бизнесу, Русе начал перестрелку прямо в её казино. Случилось так, что его загнали в угол. Оставалась всего пара патронов в револьвере, да и тот выбили из рук, охрана полегла… И здоровяк, с которым Болтон сцепился без особого шанса на победу, вдруг закатил глаза и обмяк: ничтожная размазня Бетси грохнула о его голову полную бутыль. Очевидно, она сама не понимала, что делает, – просто бросилась на помощь, не раздумывая о последствиях. А потом ревела и тряслась, таращась на труп в луже вина и крови, – те несколько секунд, пока Русе не поволок её к чёрному ходу и не швырнул в машину.
«Жалеешь?» – спросил он чуть позже, когда у Бетси закончилась истерика и она затихла, съёжившись на дорогом кожаном сиденье. Ответом был забитый взгляд и тихое, но уверенное «нет».
В тот вечер он показал ей подвал Дредфорта и дыбу. Бетси побледнела при взгляде на коллекцию ножей и пыточных инструментов; отшатнулась, дёрнулась от первого прикосновения: «Я не…» Закончить она не успела. На самом деле, Болтона не особо интересовало её мнение.
О, Бетси билась в хватке ремней просто идеально: с той силой и отчаяньем, которые поджигали кровь, но ещё не начинали раздражать; с тем желанием большего, которое Русе легко мог вообразить, глядя в её безумные от боли глаза! Идеально отзывчивая и покорная. Любимая игрушка для пыток…
Подвал стал её домом на месяцы. Бетани не совалась туда – у неё были другие интересы, ей было другое применение. Русе был идеальным мужем: дарил ей дорогие украшения, спрашивал, как у неё дела, как успехи у Домерика, искренне гордился сыном. А что он делал в своём подвале, жена предпочитала не знать.
Болтон же вечер за вечером приходил к своей идеальной жертве. Бетси худела и дурнела с каждой неделей, шарахалась от звуков и света, тряслась при виде своего мучителя… Но всё равно цеплялась за его плечи и шептала вечное «люблю». Не было нужды ни привязывать её, ни запирать: она никуда бы не делась. Не столько от слабости, сколько от своей жалкой собачьей привязанности, за которую Русе искренне презирал её – и которая не могла не вызывать ответную, хоть он никогда себе в этом не признавался.
Однажды лорд Болтон пришёл в подвал после особенно неудачного дня: хрупкое перемирие с конкурентами рухнуло вместе с сорвавшимся совместным контрактом, в ожесточённой стычке полегла половина его личного отряда. Лучшие из лучших! Неудачи и алкоголь горячили кровь и мутили рассудок, в голове била набатом жажда мести – таким он явился к Бетси. Та, увидев лицо Русе, отшатнулась, побелела как полотно: «Не надо, пожалуйста! Умоляю, не надо!» – и тут же отлетела к стене от хлёсткой пощёчины.
Дальнейшее Болтону запомнилось слабо: огромные глаза жертвы, в которых плескался чистый безумный страх, хруст треснувших рёбер после очередного удара, смятые в его крепкой хватке побелевшие щёки, нож, её окровавленное лицо и истошные крики.
На следующее утро, проснувшись там же, в подвале, и вспомнив произошедшее, Русе испытал что-то вроде сожаления и даже беспокойства о том, как пережила эту ночь Бетси. Но её нигде не было.
Болтон понял бы, если бы сучка напала на спящего хозяина, пока тот беззащитен, и отомстила за причинённую боль. Но Бетси поступила с ним в разы хуже: она сбежала. Как простой деревенской дурочке удалось провести охрану, как получилось уйти в таком состоянии – непонятно, но, видимо, целеустремлённость и страх были сильнее внешних обстоятельств.
Русе принудил себя не искать её. Заменил чередой других жертв… Однако ни одна из них не увлекла его по-настоящему. Да и не жил никто из них долго – всё-таки деревенская сука была чертовски выносливой.
Следующая их встреча состоялась через шесть лет, когда Русе меньше всего этого ждал. Он выходил с очередного приёма и вдруг увидел Бетси. Та сиротливо жалась к стене, стараясь, чтобы свет не падал на изуродованное шрамами лицо; до боли знакомыми нервными движениями поправляла чёрные локоны и… держала за руку темноволосого вертлявого мальчишку лет пяти.
Русе не собирался к ней подходить: в его жизни всё было хорошо, он ждал жену, образцовую стерву Бетани, с которой не стыдно было показаться даже на королевском банкете, – и лучшего сына, которого только можно вообразить. Безукоризненно воспитанный и обученный, в свои восемь лет Домерик Болтон знал весь школьный курс математики и даже разбирался в ситуациях на бирже, и Русе искренне им гордился. Ему не нужны были ни старые игрушки, ни новые проблемы с деревенской шлюхой.
Бетси, видимо, решила так же, потому что вдруг потянула ребёнка за руку и шагнула к выходу… Но, обернувшись, встретила пристальный взгляд своего бывшего мучителя и замерла. Да так и стояла, трепеща, как кролик перед удавом, пока Болтон размеренно шагал к ней.
«Я… я назвала его Рамси, – сбивчиво произнесла Бетси вместо приветствия – и Русе, отведя взгляд от бывшей любовницы, обратил внимание на мальчишку. – Посмотри, у него глаза как у тебя».
Последнее она могла бы и не говорить. С мордастенькой деревенской физиономии ублюдка на отца смотрели близко посаженные хищные глазищи прозрачно-голубого оттенка, какие бывали только у Болтонов. «Дурацкое имя», – только и смог вытолкнуть Русе.
«Ух ты, настоящий?! – потянулся сопляк к пистолету телохранителя – и требовательно уставился на отца: – Дай стрельнуть!» И по этому взгляду, по интонации Русе осознал, что это действительно его сын. Проклятый бастард, отродье игрушки для пыток, заделанное в ту последнюю кровавую ночь…
«Кто это?» – Бетани появилась рядом словно из ниоткуда. Грациозная, в элегантном ультрамариновом платье в пол, пахнущая дорогими духами из последней коллекции – воплощение сдержанной аристократичности и идеальной «статусной» женственности. Куда до неё простушке Бетси? Даже их имена, при кажущейся схожести, отлично показывали разницу происхождения. И куда этому наглому щенку – как его там, Рамзи? – до умницы Домерика?
«Впрочем, – Бетани сузила глаза при взгляде на мальчишку, а в голосе появились стальные нотки, – можешь не отвечать, я и так поняла». Бетси совсем стушевалась, отступила было на шаг, но была остановлена вновь заговорившей леди Болтон. «Мы сейчас прокатимся и побеседуем, дорогой, – проворковала Бетани с той же сталью в голосе, успокаивающе положив ладонь мужу на плечо. – Мы, девочки, найдём общий язык. Идём, Домерик, присмотришь за малышом, пока мамочки будут болтать о своём, о женском».
Бетси молча повиновалась, лишь пару раз беспомощно оглянувшись на бывшего любовника. Они сели в новенький изящный кабриолет Бетани – подарок от мужа на тридцатилетие – и уехали «поболтать о женском». Больше Русе не видел живыми ни жену, ни сына.
Звонок с номера Бетани настиг его по дороге в Дредфорт – прошло около получаса, и Русе как раз собирался позвонить сам, узнать, как обстоят дела и не нужно ли вмешательство охраны, чтоб избавиться от назойливой шлюхи.
«Здравствуйте, мистер, – голос в трубке был сух и официален, без лицемерных попыток изобразить сочувствие. – Я сотрудник скорой помощи, этот телефон мы нашли возле тела погибшей женщины, в контактах вы записаны как муж. Произошла авария на тридцать пятой Северной трассе, километр 415. Да, красный кабриолет. Выжил один ребёнок, он получил лёгкие травмы и будет доставлен в больницу, желательно сопровождение кого-то из родителей. Если можете, приезжайте. Запомнили? Километр 415».