Вдруг, в дальнем углу соснового лесочка, возникло какое - то движение и мелькая среди деревьев, появился чёрный силуэт лося, галопом скачущего в сторону человека.
Садовод не поверил своим глазам и даже встряхнул головой - не мерещится ли?
...Сам, как обычно, после кормёжки на рассвете пришёл на островок среди болота, прилёг на снег и задремал. Облежавшись к полудню, он заснул надолго и проснулся внезапно, словно его кто толкнул.
Открыв глаза, Сам увидел вдалеке, на краю снежной поляны, бегущих цепочкой волков...
Вскочив, Сам бросился резво скакать сквозь колючие заросли боярышника и спустившись на болотину, свернул влево и пробежав по сосняку, начал по диагонали преодолевать покосы...
...Волки уже дважды пересекали утренний лосиный след, и сбившись поплотнее, сократив расстояние между идущими, прибавили рыси.
Вожак выдвинулся вперёд и на ходу, подняв голову, всматривался в заснеженный лес.
Издалека заметив в болоте невысокий островок кустарников, передний волк чуть свернул в его сторону.
Уже приближаясь к месту лосиной лёжки, волки почуяли свежий запах зверя и перешли на галоп. Огибая островок, Вожак прихватил парной ещё запах и вскоре наткнулся на следы, скачущего в панике, лося.
Сделав размашистый проверочный полукруг, Вожак определился с направлением и поскакал в сторону сосняка. Стая устремилась за ним...
Лось на галопа разогрелся, из ноздрей его вырывались струйки беловатого горячего дыхания, и он ровно и мерно прыгал, отмеряя прыжок за прыжком расстояния по три-четыре метра длинной.
На прыжках, задние его копыта выходили чуть за линию сдвоенных передних и в глубоком снегу отпечатывалась треугольная ямка. И эти ямки отмечали ровно загибающейся чуть влево линию его бега....
Стая, растянувшись, галопом неслась вдоль лосиного, "горячего" ещё следа и впереди, как обычно на охоте был Матёрый.
Казалось он не спешил, но расстояние между волками и Самом постепенно сокращалось. Выскочив на край широкой покосной поляны, волки заметили на противоположной стороне леса, мелькающий вдалеке силуэт лося и прибавили ходу.
Сам тоже увидел гнавшихся за ним волков и потому, чуть повернув, по ложбинке, полной рыхлого глубокого снега, поскакал напрямик, вперёд, надеясь только на свои длинные сильные ноги...
Волки через какое - то время, поднявшись в ложбинку, попали в этот глубокий снег, сбавили скорость прыжков и стали уставать.
Матёрый высунув красный длинный язык сквозь белые, оскаливающиеся при каждом прыжке зубы, ощущая возрастающую усталость, свернул чуть в гору и выскочил на гребень, с которого сильные ветра сдули снег в ложбинку. Бежать стало намного легче и к тому же в прогалы леса, метрах в трёхстах впереди, чуть справа и внизу, то и дело мелькал силуэт лося.
Расстояние между жертвой и хищниками неумолимо, хотя и медленно сокращалось.
И тут раздувающиеся ноздри Сама уловили в морозном воздухе запах печного дыма и он услышал где - то далеко впереди, тюканье топора по дереву.
Сам, не раздумывая, свернул в ту сторону и из последних сил наддал ходу...
Он уже устал и дышал тяжело ...
Холодный белый иней от застывающего на морозе дыхания покрыл его горбоносую морду и часть шеи. Широкая грудь вздымалась и опадала на бегу, и он начал храпеть, с усилием втягивая воздух в лёгкие. Каждый новый прыжок давался ему с трудом...
Уставший Вожак, а следом за ним и остальные волки, бежали молча. Но дыхание от усталости тоже сделалось хриплым и неровным.
Однако расстояние между ними и лосем сократилось почти до ста шагов.
Их чуткий нос хватал такой манящий, сладковато тёплый запах разогретой бегом плоти, и молодые волки на бегу начинали яростно взвизгивать...
Не добегая до застывшего в неподвижности человека ста метров, лось перешел с галопа на мерную рысь и по чистому месту приблизился к осиннику, посреди которого, чернела человеческая фигура.
Подойдя к человеку шагов на двадцать, лось остановился и дрожа всем телом от страха и возбуждения, тяжело поводя крутыми боками при дыхании всё время оглядывался.
Глянув туда, человек увидел волчью стаю во главе с крупным волком, Вожаком, вынырнувших из леса и при виде человека, внезапно остановившихся...
Волки, переминаясь с ноги на ногу, стояли на месте и словно ждали, что дальше будет делать человек...
А человек тоже испугался!
У него в домике, на стенке, висела заряженная картечью двустволка, но до домика было метров сто пятьдесят, а волки были всего шагах в восьмидесяти. Человек вдруг схватил срубленную осинку и замахав ею вдруг во весь голос закричал неожиданно для самого себя: А вот я вас разбойников сейчас!
И замахал вокруг себя осинкой, как длинной дубинкой.
Лось, прядая ушами от страха и перебирая ногами, остался на месте, а волки услышав долетевший до них сердитый человеческий голос и увидев вертящуюся по кругу дубинку, прянули назад и один за другим исчезли в сосняке.
Лось, блестя крупными на выкате глазами и чуть похрапывая, сделал насколько шагов в сторону виднеющегося за леском человеческого жилья, но к человеку не приблизился и обойдя его по короткой дуге, пошёл шагом, тяжело дыша и оглядываясь на дальний лес.
Человек подождал, пока лось прошел через перелесок разделяющий просеку и домики, и тоже стал возвращаться к своему домику, оглядываясь и удивляясь такому страшному и драматичному проявлению дикой природы, в такой непосредственной близости от человеческого жилья.
"Обычно человек, не только этого не видит, но и не хочет видеть,- рассуждал он про себя - чтобы самому спокойно спать и жить рядом с природой, чтобы не бояться свободы дикой природы, которая чревата выбором, ошибками и ответственностью за сделанное. А за ошибки в природе всегда приходится платить смертью..."
Сам, выйдя на невидимую границу человеческого поселения, не переступая её, но достаточно близко к ней держась, прошёл до дальнего угла пустынного посёлка и остановился, оглянулся на дальний лес, понюхал воздух и так же не торопясь ушёл в молодой ельник из которого, кое где торчали вершины высоких берёз...
Перейдя полузаросшую лесовозную дорогу он, Сам, почувствовал себя в безопасности и пройдя ещё какое-то расстояние по болотистым зарослям, лёг отдыхать.
Он долго ещё, уже лёжа осматривался и нюхал воздух, а потом, положив голову на снег плотно свернувшись в полукруг, смежил веки...
Здесь, неподалеку от человеческого жилья он был почти в безопасности...
...Ветреные сумерки спустились на заснеженную, промороженную землю.
После неудачной погони, волки, пройдя еще какое-то время, остановились на границе леса и покосов и легли.
Матёрый, голодный и потому раздражительно злой, долго устраивался, как обычно на возвышенности и затем лёг, но полежав какое - то время поднялся и выйдя на край поляны, поднял голову и глядя на появившуюся, мелькающую в тучах полную луну, вдруг завыл басисто и зло, изливая звуками, своё разочарование и тоску, усталость от морозной, тяжёлой многоснежно - длинной, полуголодной зимы...
Волчица при звуках голоса матёрого вскочила внезапно потревоженная, и через мгновение подхватила "песню" на самой пессимистичной ноте, но голосом более высоким и гнусавым.
Молодые волки возбудившись, окружили старших волков и "запели", словно предупреждая и запугивая одновременно всё и всех вокруг.
"Мы здесь - говорили их объединенные общим настроением голода и безысходности, голоса.
- Бойтесь нас и трепещите. Мы не оставим в живых никого, кто не сможет убежать, скрыться, спастись от нас"
Их свирепыми безжалостными голосами природа предупреждала всё живое вокруг - волки здесь и бойтесь замешкаться или подумать, что вы сильны и в безопасности.