Низко опустив голову, она проговорила:
- Он давал мне уроки три месяца. А сегодня я его убила. – Она подняла на меня глаза полные кровавых слез. – Летеан, это было так легко! Как я ненавижу себя за это.
Я обнял ее и прижал к себе.
- Такова наша сущность, милая, - сказал я, поглаживая ее мягкие волосы. – Изменить ничего нельзя, но можно смириться. Да, это не просто, я тоже через это проходил, но однажды ты поймешь, что нужно принимать себя таким, какой ты есть. Поверь, очень скоро тебе будет легче.
Поллианна вырвалась из моих объятий и подошла к окну, обхватив себя руками. Я чувствовав, что внутри себя она мечется, словно зверь в клетке, но виду не подавала.
- Самое страшное, что я даже не знаю его имени, - горько усмехнувшись, проговорила она. – Для меня он просто Маэстро. Таким он был. Таким он умер.
- И почему же так вышло? – спросил я, надеясь на то, что хоть в этот раз она выплеснет свою душевную боль и ей станет легче.
- Ты же знаешь, я плохо читаю чужие мысли. А в этот раз мне этого просто не хотелось.
Поллианна медленно прошлась по комнате, потом подошла к фортепиано, открыла крышку и провела кончиками пальцев по клавишам.
- Он был обычным человеком, - тихо заговорила она,- но обожающим Бетховена и ничего не просящий от жизни. С той роковой ночи, когда он стал давать мне уроки, Маэстро никогда не брал плату, считая это грехом. Если есть талант, говорил он, ты должен подарить его людям, не требуя в ответ даже похвалы.
Поллианна посмотрела на меня. В ее глазах все еще была тоска, но боль отчаяния немного отступила.
- Он хвалил меня за «Патетическую», - продолжала она, - улыбался, когда я играла «Венский вальс» Штрауса… Но едва мои руки начинали играть «Лунную сонату», Маэстро вдруг погружался в себя и будто бы меня не слышал. Он никогда не сказал даже слова, чтобы одобрить или наоборот раскритиковать мою игру. Будто бы вообще не хотел, чтобы я играла «Лунную».
- И ты не спрашивала, почему? – Я искренне заинтересовался ее исповедью, хотя меня и расстроил тот факт, что она скрыла от меня эти занятия музыкой.
- Я не могла, - отозвалась Поллианна, присаживаясь на край фортепиано. – Понимаешь, однажды я играла «Лунную», а он стоял у окна и все смотрел куда-то вдаль. Наверное, он даже меня не слышал, думал о чем-то своем, далеком и мне неведомом. Стыдно сказать, что Маэстро не учил меня играть «Лунную», я просто воспроизводила ее благодаря своему сверхъестественному слуху. И вот я все играла и играла ее, пока не разозлилась. Тогда-то я и спросила его, почему он любит именно «Лунную сонату» больше всего. На что Маэстро улыбнулся мне, будто ребенку и ответил, что таким, как я никогда не понять томления смертной души.
- Что он имел в виду, сказав «таким, как ты»? – спросил я, ухватившись за эти слова, словно за некое весомое опровержение какой-то истины.
Поллианна посмотрела мне прямо в глаза и коротко рассмеялась.
- Он знал, что я вампир, - ответила она. – Помнишь, нашу ночь в этом доме, когда впервые сбежала от тебя? Когда я накричала на тебя из-за того, что ты назвал меня именем Флер, помнишь?
Я кивнул, хотя именно этот инцидент мне хотелось вспоминать меньше всего. Сам не могу понять, почему тогда так вышло.
- Так вот, - продолжила Поллианна, снова подходя к окну. – Из окна своей квартирки в бедном квартале, он видел, как я убивала обкуренных подростков. – Она с легкой усмешкой посмотрела на меня. – Ты ведь знаешь, как я люблю этих бедных потерянных по жизни овечек! Они такие теплые и ароматные, но насквозь мертвяки…
- Лиан, хватит, - мягко остановил ее я. На самом деле ей противно было говорить об этом, я знал это наверняка, и сейчас она лишь хотела вывести меня из дрейфующего состояния равновесия.
Поллианна рассмеялась, но как-то натянуто и фальшиво, а потом продолжила:
- Когда я убила третье из этой никчемной компании, то почувствовала на себе чей-то взгляд. Быстро осмотревшись, я заметила в окне третьего этажа мужчину. По его исхудавшему и осунувшемуся лицу я поняла, что с этим человеком что-то не то. Уже позже я узнала, что он серьезно болен и жить ему осталось не больше полугода. Тогда я поднялась к нему, уже уверенная в том, что убью его, но Маэстро раскрыл передо мной дверь и спросил, не хочу ли я услышать его игру.