Я оставил его вопрос без ответа. Опустившись в кресло, я уставился на тлеющие в камине угли. Это зрелище завораживало так, что просто не было сил отвести глаз. Странную власть имеет огонь над моей проклятой душой, иногда так и хочется сидеть и смотреть на него не отрываясь несколько ночей к ряду. Искры плясали в быстром и страстном танце, но я вдруг перестал видеть их, отчего-то мне представилось лицо Поллианны. Оно было живым, как в те времена, когда она еще была человеком, восторженным… Мне стало нестерпимо больно, будто кто-то кольнул меня в самое сердце. Я не могу ее потерять!
Дэниел тяжко вздохнул, словно у нас были одни мысли на двоих. Покосившись на него, я увидел, что его лицо захвачено думами.
- Думаешь, мне удастся ее спасти? – решился спросить я.
- А Поллианна так тебе дорога? – холодно отозвался тот, даже не взглянув на меня.
- Больше чем мы оба можем себе представить!
Дэниел посмотрел на меня.
- Она так слаба, Летеан, - тихо заговорил он. – Рано или поздно Поллианна все равно покинет этот мир, потому что он делает ей слишком больно. Каждым мигом, каждым часом эта боль усугубляется, неужели ты так слеп, сын мой!
- Она сильная, я знаю, - твердо заявил я. – Вместе мы сможет пережить даже Кризис Вечности.
- Ты слишком самоядеян, - вздохнул тот. – Но однажды ты поймешь, что Поллианна не способна стать настоящим вампиром, однажды ты устанешь от ее слез и бесконечных стенаний, и будешь молить самого Господа Бога, чтобы скорее прибрал ее душу.
- Я не ты, - грубо бросил я.
- Это понятно, - смягчился Дэниел. – Но почему ты не хочешь найти другого ученика, раз твоя сущность требует опеки над кем-либо? Почему тебе, Летан, постоянно нужно идти против правил?
Поднявшись с кресла, я подошел к большому окну.
- Не хочу портить жизнь кому-либо из смертных, - тихо ответил я.
Следя сквозь ажурные шторы танец снежных хлопьев, я неожиданно снова вспомнил того мальчика, мою сегодняшнюю жертву, и мне отчаянно захотелось рассказать о нем Дэниелу. Почему? Потому что моя душа скорбела и требовала очищения от греха, совершенного ради нескольких глотков крови. Только Дэниел, мой терпеливый и мудрый создатель сможет понять меня.
- Сегодня я убил человека, - начал я. – Такого красивого, умного юношу, совсем мальчика, с манящими карими глазами и волосами, мягкими как лен. Впереди его ждали лучшие мгновения жизни: любовь, страдания, радость, слезы, но тут пришел я и отобрал все это. Я бы мог дать ему свое знание. Но зачем? Не кажется ли тебе все это глупым розыгрышем судьбы, Дэниел?
- Я знаю лишь то, что ни один смертный не считает страдания и слезы лучшими мгновениями в жизни, - спустя несколько минут раздумий отозвался тот.
- Но этот же так прекрасно, - прошептал я. – Чувствовать. Жить! – Я посмотрел на Дэниела. – Как жаль, что мне не дано было этого понять раньше! Как жаль, что я не смог понять этого, когда создавал Поллианну. Но теперь, когда я осознал, не могу бросить ее умирать, она мой ребенок. Кроме меня у Поллианны нет больше никого в этом Саду зла. Она должна быть со мной, а я просто обязан ее спасти!
- Ты никому ничего не должен, сын мой, - терпеливо заметил Дэниел. – Каждый может совершать ошибки.
- Обратить невинного, чистого человека в вампира для тебя всего лишь «ошибка»? – вскричал я. – Что ты за бездушна тварь, Отец?
- Можно подумать, у тебя самого есть душа! – проворчал тот, и резко добавил: - Кончай этот цирк, дешевой и бездарной игрой меня не поразишь. Тебе пора бы осознать, мальчишка, что Поллианна не твоя собственность, за которую ты несешь некую материальную ответственность. Она существо, обладающее умом, способное самостоятельно решать, как жить дальше и жить ли вообще. Ты можешь только советовать, но не управлять!
- Я создал ее, значит мне и нести за нее ответ, - стоял на своем я.
- Перед Верховными – да, но в остальном, она должна сама думать, как ей быть, - уже мягче заметил Дэниел. - Не правильно делать из девочки марионетку.
- А что по-твоему правильно? – не уступал я. – Разве любовь смертных не похожа на завоевание? Они ищут так называемую «вторую половинку», выслеживая ее, словно жертву, совершают немыслимые поступки, произносят душещипательные речи… Но для чего? Ни для того ли, чтобы завоевать сердце другого человека, а потом подчинить его своей воли?