– Грязь едва ли можно назвать отвратительной.
– Тогда кровь.
Она фыркнула от смеха и положила руки на колени.
– Ты слишком расстроена для такого раннего утра. И слишком много занимаешься. – Зимри опустился рядом с ней, лег на бок и подпер голову рукой.
Он выглядел, как довольный кот, и Арабессе очень хотелось погладить его.
Отмахнувшись от этой мысли, она принялась перечитывать разложенные перед ней нотные листы.
– Чем усерднее потрудишься сейчас, тем больше отдохнешь потом, – ответила она.
– Я бы согласился, но все мы знаем, что в ближайшее время ты не собираешься развлекаться.
Раздражение вернулось.
– Я развлекаюсь.
– Не так часто, как следовало бы.
Она выпрямилась.
– Просто не все из нас могут позволить себе роскошь бездельничать. У некоторых есть обязанности.
В ответ на это Зимри поднял бровь.
– Безусловно, но даже Долион находит время для себя.
«Да, – мысленно согласилась она, – чтобы навестить свою жену в Забвении». Вместо того чтобы проводить время с теми членами семьи, которые все еще находятся по эту сторону мира.
Стоило Арабессе подумать об этом, как на нее нахлынули стыд и вина.
Она не знала, откуда взялись эти мысли. Ее отец нес не одно бремя, и не ей судить, как ему было лучше справляться с таким грузом.
– Прости, – сказал Зимри, по-видимому, приняв ее молчание и эмоции, которые она излучала, за гнев по отношению к нему. – Я не хотел тебя обидеть.
– Ты и не обидел, – заверила его Арабесса.
– Врешь, – сказал он, оценивающе глядя на нее.
– Ты не всегда верно угадываешь эмоции, которые читаешь, – заметила она. – По крайней мере, не всегда правильно определяешь, кому они адресованы.
– Но обычно я прав, – возразил он. – Особенно, когда дело касается тебя. – Он одарил ее обезоруживающей улыбкой, как бы поддразнивая, из-за чего ее сердцебиение участилось.
– Мне бы хотелось, чтобы ты не анализировал мои чувства.
– Невыполнимая задача. – Зимри покачал головой. – Все равно что просить тебя не анализировать ноты в симфонии.
– С трудом верится, будто мои эмоции представляют такой же интерес, как и симфония.
– Арабесса, ты самое интересное создание, которое я встречал, а также самое противоречивое. Мне нравится наблюдать за твоей улыбкой, и знать, что на самом деле ты негодуешь. Или видеть, как ты изображаешь безразличие, в то время как от тебя исходит сладкий аромат радости. Видишь ли, – он наклонился вперед, – ты чувствуешь, и делаешь это достаточно громко.
Вот это Арабессе совершенно не понравилось.
Ей определенно не нравилось, когда ее называли громкой.
Ния была громкой.
В чрезмерном шуме не было ничего утонченного, грациозного или контролируемого, а именно такой должна была оставаться Арабесса.
– Как сейчас, – продолжал Зимри. – Ты молчала, но я знаю, что задел тебя за живое.
– Уверена, меня выдает мое лицо. – Арабесса внимательно посмотрела на него.
– Да, но оно не говорит, что ты ощущаешь разочарование. Эмоция едва уловимая, но я чувствую, что она исходит отсюда. – Зимри поднял руку и коснулся ее груди прямо над сердцем, теплые пальцы скользнули по обнаженной коже, и Арабесса затаила дыхание. – Это сильный аромат, печаль, – рассеянно продолжил Зимри, сдвинув брови. – Похож на запах горящих углей или обугленного мяса.
Арабесса внимательно разглядывала его: лицо, губы, подбородок, добрые карие глаза. Она могла бы смотреть на него вечно.
– Почему ты загрустила после моих слов? – тихо спросил он.
Она сглотнула, заставляя себя говорить правду, потому что Зимри непременно узнает, если она соврет.
– Мне не нравится, когда меня так легко читают, – призналась она. – Потому что из-за этого кажется, будто я веду себя неподобающе.
Зимри медленно кивнул и убрал руку.
– Я понимаю, почему тебя это беспокоит.
– Да?
– Несомненно. Ты самая старшая, тебе положено вести себя соответственно, чтобы сестры следовали твоему примеру, а отец гордился тобой. У тебя есть обязанности, которых нет у других членов семьи. Но, надеюсь, ты понимаешь, если бы необходимо было выбрать человека, который ведет себя безупречно, выбор пал бы на тебя, Арабесса Бассетт.