Но даже не во внешности тут было дело — и обычный Фрэнки, и Фрэнки-музыкант все равно оставались противно-бледными альбиносами и красотой, в общем-то, не блистали. Дело было в музыке. Однажды звуки расстроенного фортепиано показались Эшли божественными. Фрэнки помнил бесчисленное множество популярных пьес, отстукивал каждую ноту механически, не вкладывая эмоций в исполнение, — и этим зарабатывал на жизнь. Но однажды он сыграл при ней нечто странное. Странное и невыразимо красивое.
В тот день Эшли немного задержалась на работе: уборщицу только что уволили, ибо хозяин заведения решил, что не может держать такой большой штат, и тогда Эшли поручили вымыть полы и хорошенько отполировать барную стойку перед закрытием кабака. Она как раз возилась с тяжелым ведром и грязной тряпкой, от которой все равно не было никакого толку, когда услышала, как Фрэнки что-то играет. Не свой рабочий репертуар, не легкие танцевальные мелодии, а что-то тихое и жалостное. И незнакомое. И почему-то каждая нота звенела в воздухе натянутой тетивой, а пущенная ею стрела попадала точно в цель, точно в сердце. Через минуту Эшли почувствовала, что смаргивает слезы.
Человек, умеющий создавать такое волшебство, разумеется, прекрасен.
Что касается того самого человека, то сейчас, чувствуя спиной, что Эшли наблюдает за ним — ну а кто ж еще! — он занервничал и перестал играть.
— Ты работать сегодня собираешься? — иронично спросил он, повернувшись к ней.
И понял, что наблюдает за ним вовсе не Эшли, а тот самый зловеще-небритый посетитель в плаще. Наблюдает с недоброй такой улыбочкой, обнажающей несколько золотых зубов, и стоит в опасной близости — руку протяни и дотронься.
— Вы… вы хотите заказать пьесу? — вежливо спросил Фрэнки, стараясь не подавать виду, что перепуган. В конце концов, типчик ничего плохого не сделал, а если нализался с самого утра, так это его проблемы, законом подобное не запрещено.
— Ага-а, хочу заказа-ать, — проскрипел незнакомец, продолжая невинно скалиться. — Серена… ду. О твоих кишках. Ко-которые я сейчас выпущу.
Здесь надо отвлечься и уточнить: Фрэнки был трусом. Как всякий музыкант, он берег свои драгоценные пальцы (и прилагающиеся к ним конечности) и ни в какие драки не ввязывался — ни в детстве, ни теперь. Поэтому даже призрачная угроза насилия мгновенно превращала его в беспомощное желе. Так случилось и на этот раз: подозрительный тип с трудом стоял на ногах и плел очевидную бессмыслицу, но его ничем не обоснованной угрозы вполне хватило, чтобы Фрэнки покрылся холодным потом.
— Вы пьяны, я сейчас позову охрану… — залепетал он. — И что я вам сделал?..
— Где? Где в этом занюханном кабаке охрана? — взревел буян. — Я ее не ви-жу! Или вот эта шлюшка, по-твоему…
Услышав оскорбление, Эшли испуганно завизжала и спряталась за барную стойку. Фрэнки нервно огляделся по сторонам: тучный Джек, который выполнял у них обязанности охранника и вышибалы, по какой-то причине как в воду канул. Вышел в уборную, что ли? Как не вовремя-то!
Но стоп, в помещении-то они все равно были не одни!..
— Вы не могли бы вызвать поли… — залепетал Фрэнки, обращаясь к молодому человеку, который ранее убирал с глаз выбившиеся из пучка волосы; но он не закончил свою фразу, потому что обнаружил вышеуказанного субъекта за спиной у смутьяна. Причем субъект с невозмутимым и даже ласковым видом лил вино из бутылки смутьяну за шиворот.
— Полегче, полегче, иди проспись, — заявил он, когда мерзкий тип повернулся к нему, бурля негодованием. Тот в ответ замахнулся для удара, но покачнулся на нетвердых ногах и в следующий момент растянулся на деревянном полу, неслабо приложившись затылком.
Видя, что пьяный маньяк больше не представляет очевидной опасности, Фрэнки с облегчением вытер пот со лба и сказал нетвердым голосом:
— А теперь надо вызвать поли…
— Какую полицию, не надо нам полиции. Смешной ты, — храбрый посетитель сверкнул наигранной, но обаятельной улыбкой. — Минуточку, сейчас я все улажу.
С этими словами он преспокойно схватил бесчувственного бродягу за шиворот и, насвистывая, выволок на улицу, где, по всей видимости, и оставил на милость провидения.
Фрэнки наблюдал за его действиями, разинув рот, а Эшли — не без восхищения. Впрочем, она тут же переключила внимание на появившегося охранника — набросилась на него с кулаками, вопя, что они все тут чуть не умерли, пока он читал очередной криминальный романчик в уборной.
— Все, что пожелаете, за… за счет заведения, — прозаикался Фрэнки, когда его спаситель вернулся.
— И только? — Незнакомец лукаво прищурился. — А как же вечная дружба, услуга за услугу и все такое?
Фрэнки совсем потерялся от такого напора, но его странный собеседник, видимо, поняв, что настроился не на ту волну, добавил немного мягче:
— Ну-ну, не смотри на меня так испуганно, я шучу. Навязываться не буду, но представлюсь. Меня зовут Сидней Ллойдс, можно просто Сид.
Он протянул руку, не переставая ухмыляться, и Фрэнки с недоумением пожал ее. Происходящее все больше походило на какой-то ловко разыгранный спектакль. Или им и было?..
— Я Фрэнки.
— Фрэнки, а дальше?.. — В глазах у Сида плясали веселые синие огоньки.
— Ничего дальше, — буркнул Фрэнки. — Может, тебе еще почтовый адрес написать?
Не в меру любопытный спаситель нисколько не смутился.
— Хм. Признаться честно, я думал, ты окажешься более дружелюбным, Фрэнсис Джейли, — произнес он, понизив голос.
Фрэнки вздрогнул. Его имя?.. Не может быть! Мысль о спектакле вернулась с настойчивостью бумеранга.
— Может… Поговорим наедине? — выдавил из себя он, схватил Сида за рукав и, задыхаясь от волнения, поволок на кухню.
Повар и по совместительству посудомойщик как раз вышел успокаивать Эшли, которая продолжала орать на охранника, так что там было относительно тихо и пусто.
— Здесь какая-то ошибка, — торопливо забормотал Фрэнки, как только дверь за ними закрылась. — Я не знаю, о ком речь.
— Зато я знаю, — этот ужасный Сид подмигнул ему с заговорщическим видом. — Ты — тот самый Фрэнсис Джейли, который в одиннадцать лет написал Туманную Рапсодию, а в шестнадцать — знаменитый фортепианный концерт. Тот самый Фрэнсис Джейли, который, отказавшись от мировой славы и признания, бесследно исчез четыре года назад. Гениальный молодой композитор, но, как и все гении, человек со своими странностями. Не бойся, я никому не скажу. Я искал тебя, но я уважаю твое желание оставаться неузнанным, хотя понятия не имею, зачем тебе это.
— Это ошибка, — стоял на своем Фрэнки, хотя руки у него дрожали. — У меня нет ничего общего с Фрэнсисом Джейли. Откуда такие выводы? Потому что мы с ним оба — альбиносы? Уверен, что на свете еще полно альбиносов на любой вкус.
— Я ничего не смыслю в альбиносах, — со смешком заметил Сид, — но зато я узнал музыку, которую ты сегодня играл.
И добавил в воцарившейся на секунду театральной тишине:
— Холодновато было ночью, не так ли?..
***
Позабыв о всякой осторожности, потеряв голову и перемешав чувства, юный Фрэнсис Джейли ушел с работы раньше положенного и уволок с собой нового знакомого — домой, в одинокую холостяцкую квартирку. Самое умное решение, если хочешь переговорить с человеком с глазу на глаз, — и самое глупое, если не знаешь толком, можно ли этому человеку доверять.
— Я… я еще ни разу не встречал никого по… подобного себе, — нервно говорил Фрэнки, разливая чай по плохо вымытым чашкам. — Поверить не могу…
— Признаться, я тоже, — поддержал его Сид. — То есть, может, и встречал, но ведь не каждый признается тебе в непринужденной беседе, что резонирует. Вот ты рассказывал кому-нибудь?..
— Нет.
— Вот и я тоже. Все равно ведь не поймут, — гость дернул плечом. — Многие вообще не в курсе, что есть штука такая. Страшно подумать, но иные резонирующие — кто-нибудь из деревенских, — даже не осознают, кто они есть. Считают себя сумасшедшими, доходит даже до самоубийства.
— М-да, — Фрэнки робко хрустнул печеньем. — Это все от безграмотности. Вокруг столько книг, столько газет, никто ничего не скрывает…