— Задержалась, говоришь? — Сид нахмурился и закусил губу. — Ладно, давай сначала ты.
Фрэнки сбивчиво рассказал свою историю, стараясь не утомлять больного подробностями, но тот перебивал и переспрашивал на каждом шагу, а потом ненадолго задумался и заявил:
— Теперь понятно. Это было Многогранное Искажение.
— Много-что? — За двадцать лет жизни Фрэнки не узнал об Искажениях столько, сколько за пару месяцев знакомства с Сидом, — даже если учесть, что половина информации свисала с его ушей лапшой.
— Наверняка мы в них попадали и раньше, просто не знали об этом: мы ведь не были знакомы, не могли сравнить впечатления, — пояснил тот. — Представь, что все множество измерений представляет собой многогранник. И когда мы попадаем в Искажение, мы как будто оказываемся на другой грани реальности. А теперь вообрази, что одна из граней, в свою очередь, распадется на… м-м, осколки? Забыл последнюю математику, черт.
— В измерение может поместиться еще несколько, так, что ли? — уточнил Фрэнки.
— Вроде того, — его собеседник слабо кивнул. — Многогранное Искажение у каждого резонирующего будет свое. При этом оно будет создано по общим правилам… для всей грани. Как я понял, нынешнее каким-то непостижимым образом влезло к нам в головы и выудило оттуда наши идеалы, мечты и стремления, чтобы с их помощью попытаться нас убить. Ты рассказал, по сути, о своем творчестве: Искажение визуализировало то, что является для тебя самым важным в жизни. Со мной случилось то же самое.
— А что увидел ты?
— Мир, который мне все время снится. Я говорил тебе о нем, едва ли не в нашу самую первую встречу. Эшли, по всей видимости, тоже увидела свой идеал… — Сид помолчал, а потом тихо добавил: — И не вернулась.
— Что ты такое говоришь? — Не может быть, быть такого не может! — Задержалась — не значит «не вернулась»! Кто ее знает, вдруг ей там понравилось… в компании своих идеалов! Ведь у нее способность…
— Нет у нее никакой способности, — осторожно сказал Сид. — Она просто сошла с ума.
— Да о чем ты вообще?.. — забывшись, Фрэнки схватил его за плечи и тряхнул. От этого больному сразу стало плохо: он закрыл глаза и судорожно сглотнул, будто чувствуя тошноту. Когда мучитель с виноватым видом отпустил его, он упал на подушки и простонал:
— Это со мной сделала Эшли. Говорю тебе, она сошла с ума!
— Она тебя ранила? Не может быть! — ужаснулся Фрэнки. — Но за что?!
— Более того, она меня убить хотела. Она безумна. Какая еще способность? Ты видел, как она вернулась из предыдущего Искажения позже нас? Мы оба тогда валялись в отключке и узнали об этом только с ее слов. Так вот: та задержка ей примерещилась. И если на сей раз она не вернулась вместе с нами, это может значить только одно: ее поглотило Многогранное Искажение.
Сид замолчал: ему явно было трудно говорить. Оцепеневший Фрэнки уставился на пол, переваривая информацию. Ужас и чувство вины перед Эшли, мирно дремавшие до сего момента на задворках разума, воскресли с тысячекратной силой и вгрызлись в него, заставив задрожать и съежиться.
— Так это ведь я… Это ведь я, получается, ее убил! Из-за меня она стала резонирующей! — воскликнул он и сдавленно зарыдал без слез, обхватив себя руками. — Я! Я убил ее! Я убил Эшли!
— Нет! — испуганно возразил Сид. — Нет, что ты!
— Я убил ее! Убийца!.. А-а-а, убийца! — Перед мысленным взором Фрэнки проносились моменты, когда он отталкивал Эшли, грубил ей, ни во что не ставил; был ли он хотя бы раз по-настоящему ласков с ней? Чем он отплатил ей за ее любовь и преданность? Он просто жестоко растоптал жизнь невинной девушки, делая вид, что проблемы не существует. Он даже ни разу не поговорил с ней о ее чувствах — просто огрызался, отмахивался или прятался. Как низко, как малодушно, как жестоко!
— Фрэнки, посмотри на меня! — окликнул его Сид, заставив повернуться к себе. — Черт, жаль, я не могу встать и налить тебе чего покрепче. Слушай, ты не виноват ни в чем. Тебе ясно? Не виноват!
— Да ты даже не представляешь, сколько зла я ей сделал, — пробормотал тот в ответ.
— Мы все, нарочно или случайно, делаем друг другу зло, — возразил Сид. — Нельзя прожить жизнь и никого не обжечь. Разве ты насильно влюблял ее в себя? Разве ты наслаждался своей победой? Ты не мог знать, что все так обернется.
Его слова падали прохладным дождем на пылающее болью сердце, но высыхали, не успев исцелить ожог.
— Ты не хотел быть с ней не по любви. Разве это не правильно? Разве это не честно? Ты не флиртовал с ней, не обманывал ее. Ты не убийца.
— Нет, — Фрэнки покачал головой. — Нет. Я убийца. И это не первое мое убийство, знаешь…
И тут воспоминания хлынули из него непрерывным потоком, и он захлебывался в них, и в неожиданном приступе безграничного доверия он поведал Сиду историю четырехлетней давности — поблекшую в памяти, но не забытую; и вслед за сухими рыданиями пришли настоящие слезы, от которых не становилось легче, — только разрасталась гулкая пустота внутри.
— Ох, — сдавленно произнес Сид, когда рассказчик умолк и вытер глаза. — Бедный ребенок. Эта Мадлен… Ох, прости меня, если бы я только знал…
Он потянулся к Фрэнки, как будто хотел его обнять, но ограничился легким похлопыванием по руке. «Кажется, он видит во мне еще одну Сильвию, которую нужно ласкать и утешать», — запоздало догадался страдалец и, с благодарностью принимая роль младшего брата, уткнулся носом в плечо человека, перевернувшего его жизнь. «Все будет в порядке», — тихо повторял Сид, положив ладонь на голову Фрэнки, а тот сморкался в его рубашку и мысленно спрашивал себя, почему они дружны только в моменты опасностей и потерь.
_______________________________________________________________________
* Попурри — музыкальное сочинение, составленное из мотивов других пьес.
** Восьмая, тридцать вторая — длительности нот, измеряемые в долях. На письме выглядят так: http://www.mygitara.ru/uploads/posts/2009-08/1251460924_nota_1.gif
========== 6. Прелюдия ==========
Прохладный и тихий вечер плавно перешел в ночь. Высоко в небе сияли звезды — каждая на своем месте, — и этот сине-белый узор сопровождал бредущую по саду Мадлен.
Удивительно, до чего погода может не совпадать с состоянием души! Внутри у Мадлен шумела буря, а снаружи легкий ветер едва шевелил листья и шаловливо путал ее волосы. Из-за этого несогласия она чувствовала себя потерянной.
От обиды и скуки ей вздумалось подыграть сумасшедшей девчонке, возмечтавшей убить Сида, — все равно у той ничего не вышло бы! — но она и представить не могла, чем это обернется. А не учла ведь сущую мелочь: как он резонирует! Знала только, что резонирует, а как именно — даже не поинтересовалась. И теперь все ее старания пропали даром, все надежды и мечты рухнули из-за сущей мелочи. Конечно, каждый резонирующий в каком-то смысле — умирающий, ведь никто не знает, что ему припасено в новом Искажении, но — не так стремительно же! И почему ей вечно не везет? Будь у нее чуть больше времени, она бы сумела крепче привязать к себе Сида, возможно, забеременела бы от него и под этим предлогом настояла на женитьбе, а там — да хоть завтра в ящик, она только рада будет! Но теперь о таком и думать не стоит; и не только потому, что шансы на то, что Сид поправится до нового Искажения, ничтожно малы. Тихоня Фрэнки отомстил ей четыре года спустя, нашептав приятелю что-то скверное о ней. Он целый день не отлипал от больного, а кончилось все тем, что Сид вызвал Мадлен к себе и прямо в присутствии несносного Фрэнки ледяным тоном и без объяснения причин приказал оставить его дом до завтрашнего утра. Она хотела спросить, в чем дело, хотела спорить и возмущаться, но из-за того, что Фрэнки стоял рядом и смотрел на нее до странного ясными глазами, она почему-то не осмелилась возражать. Лучше потом поговорить с Сидом наедине. Малыш перестал ее бояться, ускользнул из ее сетей; малыш за четыре года возмужал и подрос. Но что такого он мог наплести Сиду? Не ту историю с Морганом же — это ведь все равно, что сознаться в убийстве! Им обоим одинаково выгодно молчать, и как бы ни был Фрэнки близок с Сидом, нет такой близости, которая способствовала бы подобным признаниям. Но если не тот случай — тогда что? Нужно во что бы то ни стало узнать! Узнать, выиграть время и склонить Сида на свою сторону — она ведь женщина, в конце-то концов, ее не забыть и не вышвырнуть за порог так просто, она обольстительна! Разве может она уступить какому-то Фрэнки?