Он замолчал, разглядывая цветочки на своей чашке.
— Ну и в чем проблема? — осторожно спросил Фрэнки.
— Проблема в том, что я сломал ему руку, — Брэдли тяжело вздохнул.
— Что?
— Но даже не это самое страшное, — продолжил опасный актер. — Этот парень оказался, как там его… искаженным? Результирующим?
— Резонирующим, — подсказал Фрэнки, похолодев.
— Во-во, точно. Ну, понимаешь, из тех бедняг, которые скачут из мира в мир. Как думаешь, весело со сломанной рукой так скакать?
— Никогда не пробовал, — признался Фрэнки.
— Я тоже. Я вообще ни черта не смыслю в этих Искажениях, только от него о них и узнал. Он сутками ими бредит. И еще тобой.
— Бредит? Мной?
— Именно. В прямом смысле бредит. Ему совсем худо. Насколько я понимаю, у него личная такая реакция на эти чертовы Искажения — малейшая царапина кровоточить начинает, как будто парень болен гемофилией, не меньше. И так четыре раза, с очень маленькими перерывами — черт бы побрал ваши Искажения, как вы вообще с ними живете?!
— Недолго…
Брэдли сочувственно взглянул на него, покачал головой и продолжил:
— Вот правильно. Недолго. От него совсем ничего не осталось. А ведь это я виноват. Если бы я только знал… Вот решил исполнить его желание хотя бы. Он целыми днями по тебе скучает, все боится не успеть рассказать про какую-то Симфонию Искажений. Чокнутый парень, ей-богу, и что только у него в голове…
Фрэнки вскочил на ноги.
— Чего же ты болтаешь и пьешь тут кофе! — воскликнул он не своим голосом. — Идем скорей!
На этот раз он знал, как себя вести. Возможно, рассказ Брэдли — не более чем очередной странный спектакль. Но теперь он досмотрит представление до конца.
___________________________________________________________________
* Триоль — группа из трех нот одинаковой длительности, которая по времени звучания равна двум нотам той же длительности. Относится к особому, “иррациональному” делению ритмических длительностей. На письме выглядит как цифра 3 над группой нот:
http://www.drumspeech.com/image/lessons/lesson6-5/ex2.jpg
========== 3. Эхо ==========
Всю дорогу Брэдли развлекал попутчика тухлыми историйками, неизменно начинавшимися с фразы: «Мы, актеры…». Где-то на третьей Фрэнки отключил внимание и погрузился в размышления, изредка нервно кивая и добавляя «угу» невпопад.
Не столько даже рациональные мысли посещали его голову, сколько сбивчивые, неясные сомнения и упрямо возвращавшееся желание сбежать, пока не слишком поздно, которое Фрэнки усилием воли запихивал на самые задворки разума, напоминая себе о том, что потом снова сто раз пожалеет.
Но одно дело — корить себя, сидя дома в уютном кресле и попивая кофе, а совсем другое — добровольно нарушать заведенный порядок вещей и следовать неизвестно куда в компании, мягко говоря, подозрительной личности.
Фрэнки очнулся от своих мыслей, когда они с Брэдли остановились у дверей покосившегося, но с виду вполне жизнеспособного домишки, вылизанного пылью, — и несказанно удивился.
— Я думал, мы идем в больницу, — заявил он, стянув очки и оглядываясь вокруг с самым растерянным видом. — А тут трущобы какие-то.
— Я же тебе говорил! — возмутился его сопровождающий. — Чем ты слушал, любезный? Мы идем ко мне домой. Добро пожаловать.
Он как раз повернул ключ в замке.
Осознав, что это ловушка, и окончательно перетрусив, Фрэнки хотел уже развернуться и уйти (как-нибудь так, чтобы получилось быстро и вместе с тем не похоже на бегство), но с Брэдли провернуть такой номер оказалось непросто: взяв несчастного под локоть, тот силой впихнул его внутрь. Так что Фрэнки, влекомый неумолимым роком, буквально вкатился в слабо освещенную комнатенку, запнулся о порог и торжественно растянулся недалеко от входа, уткнувшись носом в чьи-то дурно пахнущие ботинки. Тут ему стало совсем худо и даже захотелось потерять сознание для порядку, но в следующий момент в помещении зажегся свет, ударив по его бедным больным глазам и напомнив о том, что он куда-то уронил очки, когда падал. И, кажется, шмякнулся в том числе и на них.
— Чтоб тебя… — простонал он, оторвался от ароматных ботинок, протер глаза и огляделся в поисках Брэдли.
Но того уже и след простыл.
Зато Фрэнки увидел перед собой Сида — ожидаемо и неожиданно. Тот вполне себе уверенно держался на ногах, а значит, вовсе и не был болен. И обе руки, похоже, у него в полнейшем порядке. Ничего более Фрэнки сослепу не разобрал — но и этого оказалось достаточно. Все ясно. Очередной спектакль. Очень смешно.
— Фрэнки? — Странно, но Сид как будто искренне удивился. — Что ты здесь делаешь?
— Мне вот тоже интересно, — проворчал тот. — А еще мне интересно, куда делся этот Брэдли. Но прежде чем я стану слушать твои объяснения, я бы хотел найти свои очки. С темными стеклами, они тут где-то упали.
Сид молча протянул ему руку и помог подняться. Потом присел на корточки и зашарил в куче хлама, покрывавшего пол холостяцкого логова Брэдли.
— Видишь ли, мои глаза не приспособлены к солнечному свету, — неловко пояснил Фрэнки. — Я же альбинос. Еще и вижу плохо, — пожаловался он для острастки. — А это были очки, сделанные на заказ, — с диоптриями и темными стеклами. В общем, ты не подумай чего, это и правда очень важные очки, а сам я их тут не найду.
— Я понимаю, — отозвался Сид. — То есть я ни черта не понимаю, что тут вообще происходит, но очки я поищу.
— Ты не понимаешь? — Фрэнки усмехнулся. — Слава богу, я уже знаю, что ни одному твоему слову верить нельзя. Как будто не ты все это подстроил!
— Что «это»? — устало переспросил Сид.
Фрэнки закатил глаза. С этим типом бесполезно разговаривать, он как преступник, который на всякий случай все отрицает. Как же раздражает! Будто с другой планеты. С другого измерения. Правда, с ним почему-то совершенно не страшно, можно смело отстаивать свое мнение — не то что с Брэдли. Так что, пожалуй, Фрэнки даже рад, что актер куда-то смылся.
Тут Сид выругался и торопливо вытащил руку из ароматных ботинок.
— Кажется, я нашел твои очки, — заметил он, поднялся и разжал кулак — бесполезные темные осколки впивались в его ладонь, потихоньку умываясь красным.
— Черт, — Фрэнки побледнел. — Вот черт! Разбились!
Сид кривовато улыбнулся и похлопал его по плечу чистой рукой:
— Да не переживай ты так. У этого мастера переодеваний наверняка где-нибудь и очки валяются. Мы их обязательно найдем, и ты уйдешь отсюда. Сейчас же и начнем. Одну секунду, я только руку перевяжу. Кстати, чай будешь?
Фрэнки собрался было гордо и презрительно отказаться от подачек обманщика, но потом решил, что тот уже достаточно унижен и наказан тем, что прислуживает ему и ищет для него очки. Поэтому он великодушно принял предложение, прибавив, что немного поживет без чая, пока раненый не приведет себя в порядок.
Впрочем, ожидание затянулось: Сид явно не очень уверенно чувствовал себя в чужом доме, поэтому бинты и «что-нибудь дезинфицирующее» он искал мучительно долго. При этом Фрэнки подметил в его движениях странную медлительность — он передвигался как будто в полусне и с видимым трудом заставлял себя что-то делать. Это выглядело довольно странно, особенно если вспомнить энергичное поведение Сида в их первую встречу, но Фрэнки промолчал, решив, что ему нет никакого дела до того, что из себя изображает этот прохиндей.
Когда, наконец, все необходимое было найдено, Сид устроился на деревянной кухонной табуретке рядом с гостем, разложил на столе бинты и принялся вытаскивать из ладони кусочки стекла. Вблизи Фрэнки отметил, что обе руки у жертвы очков мелко подрагивают, и на этот раз позволил себе встревожиться.
— Эй, ты тоже крови боишься? — В его голосе невольно проскользнула сочувственная нотка.
Сид усмехнулся краем сухих губ.
— Нет. Я боюсь того, что будет потом.
— Потом?
— Да. В Искажении.
— И что же будет в Искажении?
Сид угрюмо уставился на Фрэнки, но в следующий момент опустил глаза и тяжело вздохнул.
— Ну тебе-то что? Кстати, мне очень жаль, что ты, ну… Что тебе опять приходится торчать в моем обществе и все такое. Я знаю, ты не поверишь, но на сей раз моей вины в твоем приключении нет. Ну да, ты не поверишь, но я должен был сказать это, — он снова вздохнул. — Просто на всякий случай.