Во время попытки соорудить ровный и красивый двухэтажный дом ему пришла в голову интересная идея. Хорошо бы построить город! Место, принадлежащее только ему. Пусть в такой и не получится попасть по-настоящему, все равно ведь приятно воображать себя архитектором и владельцем целого города. Можно будет мысленно сбегать туда от вечно сердитой матери и холодного отца, придумывать себе там приключения — непременно со счастливым концом, например, спасать Сильвию от бандитов, — а между приключениями просто мысленно гулять по улицам, добавляя в мечту все новые названия и детали.
Он всерьез загорелся идеей и сразу взялся воплощать ее в жизнь. Никогда еще он не был так увлечен своими поделками и никогда не возился над ними так долго. Результат и отдаленно не походил на захватывающие мысленные образы, но это не имело значения: фантазия приукрашивала все с лихвой.
Занявшись городом, он стал меньше внимания уделять сестре, и спустя некоторое время маленькая капризница — в тот самый бледный осенний день, — решила, что с нее хватит. Вооружившись игрушечной лейкой, выуженной из песочницы, она наполнила свое оружие доверху и пришла крушить едва начатый город. Она наивно полагала, что вода разрушит кое-как склеенные домики, и грозно облила их из лейки, приговаривая: «Смотри, в твоем городе дождь!», а Сид только смеялся над ее действиями. «Ах так! — вскричала тогда Сильвия и наступила на недостроенную башню ногой в шерстяном носке. — Тогда получай, противная деревяшка! В твоем городе не только дождь, но и конец, конец ему, конец всему! Это не твой город, нет никакого города, нет больше!»
Тогда он кинулся к ней, попытался оттащить, спасти остатки своего бесценного творения, и завязалась драка. Кончилась она окончательным разрушением города, слезами Сильвии и еще неделей наказания для Сида. Остатки злополучной поделки снесли на чердак, и сама история безнадежно позабылась — чтобы вернуться к нему во сны полноценно выросшим Городом.
Последний налет правдоподобного волшебства слетел с мира, за который Сид так отчаянно цеплялся и в который пытался верить. Все оказалось просто. И глупо. Никаких «родных измерений» — лишь детские игрушки. Никаких мечтаний о лучшей жизни после смерти — после смерти просто ничего нет. С самого начала он допускал ошибку за ошибкой и теперь умирал ни за что.
Когда он понял и принял это, в мире не осталось ничего, кроме боли в сердце и темноты.
***
Фрэнки и Сильвия решили скрыть от Сида то, что произошло между ними, но воплотить план в жизнь оказалось не так-то просто. Когда вечером все трое собрались пить чай, воцарившейся напряженной атмосфере не хватало разве только грома и молний за окном. Сид явно был чем-то подавлен, не прикасался к своей чашке и не поднимал глаз от газеты, а влюбленные из последних сил пытались вести себя естественно и невинно. Их тянуло друг к другу, как магнитом, им хотелось держаться за руки и обниматься, но оба сидели прямо и старались лишний раз даже не обмениваться взглядами. Сущее мучение!
«Не хочу выбитые зубы, — думал Фрэнки, ерзая на месте и прижимая к груди папку с готовой Симфонией. — Не хочу отдавать эти чертовы ноты. Не хочу, не хочу, не хочу!»
Он по-прежнему боялся результата своей работы, но в то же время понимал, что тянуть с новостями нет никакого смысла. Одна его половина хотела сбросить с плеч Искажения и вздохнуть свободно, а другая тряслась, ожидая, что все пойдет не так и что Сид прогонит его сразу после исполнения. В свете новых отношений с его сестрой это было тем более недопустимо.
Тишину нарушила Сильвия, которой надоело мрачное молчание, диссонирующее с ее счастьем. Посчитав брата источником тьмы, она вскочила с места, вырвала из его рук газету и полезла было к нему на колени, но на полпути густо покраснела и оставила свою затею. Похоже, новый опыт подсказал ей, что ее обращение с братом далеко не так невинно, как ей казалось раньше.
Смущение сестры не ускользнуло от внимания Сида: он сразу оживился, потрепал ее по голове и лукаво спросил:
— Что такое, ты наконец-то поняла, что я мужчина, а не кресло?
Услышав это, Сильвия закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. Фрэнки стал пунцовым и захотел провалиться сквозь землю. Взяла и выдала себя из-за сущей чепухи! Но чего он, собственно, ожидал от такого открытого и совершенно не умеющего лгать существа? Да он и сам не лучше — пылал, как факел, из-за глупого поведения Сильвии, тем самым показывая свою причастность.
Сид взглянул на него, поднялся, подошел поближе.
— Все я про вас понял, — сказал он, размахнулся и заехал Фрэнки в челюсть.
Герой-любовник рухнул на пол вместе со стулом и своей чашкой. На светлых брюках расползлось нелепое пятно от пролитого чая. Из разбитой губы побежала кровь.
«Ну вот, а теперь мне выбьют зубы», — подумал он с тоской, вытер лицо и приготовился не сдаваться живым. Но вместо продолжения экзекуции Сид дружелюбно улыбнулся и протянул ему руку:
— Я должен был это сделать. Вставай давай. Мир.
Фрэнки улыбнулся в ответ, ухватился за ладонь друга и с силой дернул его на себя. Сид не удержался на ногах и упал на него, а Фрэнки только того и надо было: он схватил поверженного за волосы и потянул назад, заставив неестественно выгнуться.
— Ай, что ты творишь! Прекрати! — взмолился тот, напрасно силясь высвободить шевелюру из мертвой хватки.
— Что я творю? Да я столько времени мечтал оттаскать тебя за патлы! — объяснил его мучитель. — А теперь советую тебе запомнить, что глупо оскорблять меня, поднимать на меня руку и лезть в мою личную жизнь. Потому что я могу дать сдачи. Кончилось время, когда ты указывал мне, что делать! Я уже не тот мальчик, над которым ты смеялся в Сонном Доле, знаешь ли!
Сид зажмурился и нервно рассмеялся:
— Может, силенок у тебя и побольше стало, но ты все такой же глупый.
— И в чем заключается моя глупость? В том, что я сегодня завершил Симфонию?.. — вырвалось у Фрэнки, и в первую секунду он захотел зашить себе рот, а во вторую почувствовал облегчение. Ну вот, наконец-то рассказал. Может быть, зря, может быть, все это лето — одна сплошная ошибка, но теперь пути назад нет.
— Правда?.. Завершил? — Почему-то у Сида был такой голос, будто он вот-вот заплачет.
— Да. Я хотел сказать тебе позже, — смущенно пробормотал Фрэнки и отпустил его. Потом взял папку со стула и передал ему. Этот простой жест почему-то выглядел значительным: как будто мир уже начал меняться, искажаться, не дожидаясь исполнения Симфонии. Личный мир Фрэнки, новый и светлый, возведенный на руинах старого, звенящий любовью и купающийся в летнем солнце. Мир, полный предчувствия прекрасного будущего.
Сид раскрыл папку дрожащими руками, сразу уронил ее и едва не упал следом, но Фрэнки вовремя подхватил его и усадил на стул. Когда он сравнил пылающий лоб Сида со своим, ему стало стыдно за драку и собственное высокомерное поведение. Мысленно он отругал себя за то, что не обратил внимания на самочувствие друга раньше. Совсем перестал замечать окружающий мир со своей хваленой «личной жизнью»! И почему счастье так слепо?
— Ты только не волнуйся, — сказал он и торопливо собрал рассыпавшиеся листы. — Все ведь хорошо! Я попробую на…
— На рояле? У тебя ничего не получится.
— Почему? Ну хорошо, ты поправишься и исполнишь на Резонансметре!
Про себя он добавил, что ни за что этого не допустит.
Повисла неловкая, странная тишина, и Фрэнки почувствовал, как возвращается, вплывает в его сердце страх.
Наконец Сид поднял на него глаза — ледяные, злые, — и вкрадчиво спросил:
— А с чего ты взял, что исполнять буду я?
_______________________________________________________________________
* Резонансная дека — деревянная диафрагма с брусками, через которые проходят струны, в результате их звучание усиливается.