Только на второй фамилии в списке задержался беглый взгляд прокурора... Его, возможно, поразила необычная фамилия семинариста — «Петлюра», и, может быть, мелькнула мысль: «...Ба, да это будущий висельник... Наверняка кончит этот Петлюра свою жизнь в петле».
Полистав дело семинаристов, прокурор нашел и бегло изучил сведения и о самом Семене Васильеве Петлюре, родившемся 10 мая 1879 года, мещанине города Полтавы, православном, что был изгнан из пятого класса семинарии, совсем недавно, летом 1901 года, за неблагонадежность, революционные «украинофильские» настроения, конфликт с ректором семинарии...
«Приметы Семена Петлюры: рост 166 см, среднее телосложение, внешность интеллигентная, серьезная, имеет привычку выставлять левую ногу вперед и держать руки перед собой; волосы на голове светло-русые, длинные, прямые, пробор с правой стороны, брови и усы русые, борода редкая, рыжеватая, глаза серые, большие, близорукий; при вечернем освещении читает с помощью очков; череп правильный, круглый, лоб плоский и широкий, нос прямой, лицо продолговатое...»
Можно сказать: юноша «без особых примет». Перед нами портрет обыкновенного молодого разночинца начала XX века, и опасность от него бескрайней Российской державе казалась очевидно минимальной... как от укуса комара. До тридцати годков такие «провинциальные господа» позволяют себе модные и смелые политические разговорчики и статейки антимонархические, а там, глядишь, обзаведясь семьей, поступаю на государеву службу и становятся осторожными либералами, «любителями галушек и этнографических застольных песен по праздникам».
Прокурор полистал и список запрещенной литературы, что была изъята у полтавских семинаристов. Прокурора переполняли назидательные мысли:
«Список запрещенной властями литературы в несведущих умах становится списком рекомендованных революционных книг. Их запрещенность порождает невиданный спрос, моду... Опять тот же книжный набор: Степняк, Чернышевский, Маркс — с добавлением Шевченко и Франко. Почему-то вся эта невинная беллетристика в современной России превращается в призывы к топору! Студенты начитаются о героях-революционерах и тут же пытаются им подражать. Воистину, Россия мыслит чувствами, а художественные книги становятся политическими манифестами... И всем этим юнцам обязательно хочется стать героями. Этих писателей требовалось еще лет тридцать назад высылать на каторгу, начиная с помещика Тургенева... Вот Достоевский после каторги остепенился и проклял всех этих революционных «бесов»...»
Прокурор утвердил предписание — продлить надзор за юношами, хотя про себя решил, что для империи сейчас большую опасность представляют «поляки и евреи», а скромная украинская молодецкая фронда будет в сонном полтавском мороке выпускать свой революционный пар только посредством застольных разговоров. И не беда, что семинаристы издавали нелегальный рукописный журнал «Рассвет» «малороссийского направления», все это казалось в 1901 году только юношеским задором и подростковым непослушанием, ведь империя была незыблема, сильна и обширна... Триста лет не было великой смуты на Руси, и триста лет династия Романовых удерживала эти бескрайние просторы... Кто же мог тогда предположить, что через шестнадцать лет...
Утопающая в зелени садов провинциальная Полтава не предоставляла «молодому человеку с амбициями» широкого поля деятельности для реализации своих талантов. Была Полтава тиха, нетороплива, опрятна и украиноговоряща, хотя для крупных городов украинских губерний Российской империи украинский язык на улицах и в семьях уже был скорее исключением из правил... Вся официальная да и приватная жизнь крупных городов была русскоязычной. Двести лет чиновники вели «дела», а учителя учили на русском языке. А вот Полтава сохранила свой казацкий колорит, гоголевский прищур, этнографическую девственность. Полковой казачий город был славен и богат во времена Хмельницкого и Мазепы. В начале XX века сельскохозяйственный черноземный центр Украины уступил в своем развитии промышленным районам: Харьковщине, Екатеринославщине, Херсонщине... Полтавская жизнь постепенно замерла на отметке «середина XVIII века».
Полтава была небольшим торговым городом с мелкими кустарными предприятиями. Город населяло (в начале XX века) всего около 53 тысяч жителей (в то время в Одессе — 415 тыс., в Киеве — 250 тыс., в Харькове — 176 тыс.). Полтавские улицы сохраняли преимущественно сельский вид: с одноэтажными домиками, с «садками вышнэвымы коло хат». Только 15% домов было каменными и только 5% улиц — мощенными. Небольшие фабрики производили «мелочи»: суконные ткани, кирпичи, свечки, мыло, горилку и пиво, табак, краски.
Патриархальная Полтава сохраняла все особенности украинского города, и это проявлялась в языке, одежде, быте (на Полтавщине украинцы составляли 92% населения). В городе в 60—90-е годы XIX века активно действовали «Громада», «Уния», «Братство тарасовцев» — кружки украинской национально-демократической интеллигенции. Полтавская и Черниговская губернии были единственными районами Украины, где сохранились и продолжали свою историю «старосветские помещики», где значительным и влиятельным слоем были украинские дворяне — «шляхтичи», в большинстве своем обязанные своими титулами казацкой сабле своих предков из XVII века.
На окраине Полтавы, в предместье Павленки — «Новое строение», в полутора километрах от знаменитого поля Полтавской баталии и в 700 метрах от центральной площади «с колонной», стоял вполне сельский домишко полтавского мещанина Василия Павловича Петлюры. Происходил Василий Петлюра из того слоя «щирых» полтавских мещан, что сохранили в своей исторической памяти родовую принадлежность к вольному запорожскому казацкому сословию и неприязнь к имперским символам, смутное недовольство исторической несправедливостью стодвадцатилетней давности — ликвидацией вольного украинского казачества указом императрицы Екатерины Великой.
Фамилия «Петлюра» довольно редко встречается на Украине, и немногочисленные ее носители жили, в большинстве своем, в Полтаве и Полтавском уезде. Эта фамилия была явно запорожского происхождения и связана с казацкими кличками, которыми неизменно награждали казаков, принявших запорожский «постриг». Возможно, казачий предок Симона Васильевича был на редкость живучим, и казаки вытянули его еще живым из петли...
Очевидно, что далекие предки Симона Петлюры избежали перевода из вольных казаков в «крепостное состояние», осуществленного по указанию Екатерины Второй. В Полтаве в конце XIX века регистрировались две ветви фамилии Петлюра, что происходили от ратмана (советника) городской Полтавской Думы, богатого мещанина Трофима Петлюры, который жил в середине XIX века. Среди полтавских носителей этой фамилии значатся: титулярный советник, присяжный заседатель, купец...
Василий Павлович Петлюра, возможно, был правнуком ратмана Трофима Петлюры. Построив просторный дом в четыре комнаты на Загородной улице № 20, а потом и еще один домик рядом, Василий Петлюра женился на коренной полтавчанке казацкого рода Ольге Марченко. И зажили они душа в душу, скромно, но с песнями.
В конце 80-х годов XIX века дела извозчика Василия Петлюры пошли в гору... он стал хозяином трех извозных «выездов», работал сам и давал работу еще двум молодым извозчикам. Через десять лет у Василия Петлюры было уже большое извозное предприятие в шесть пар лошадей и с шестью работниками. «Старый» Петлюра владел еще и десятиной доброго дубового леса неподалеку от Полтавы. И хотя соседи считали «старого» Петлюру человеком зажиточным и прижимистым, трудился он от зари до зари и
приучал детей помогать «по хозяйству». Извозчикам в Полтаве в начале века не нужно было выдерживать конкуренцию с трамваями, которых не существовало. Однако обширный клан полтавских извозчиков (человек в 40—50) не давал расслабиться «старому» Петлюре и вынуждал его постоянно контролировать свою «территорию» и не «сдавать позиций».