— Да.
Молчание повисло в спальне. Лена ждала приговора себе. Что бы ни было, а на душе полегчало.
— В конечном счете, письма мало что изменили. И ведь были правдивы?
— От зависти же, — слезы текли по Лениным щекам.
— Но теперь не завидуешь?
Что тут ответить? Лена упала на колени и, плача, уткнулась в грудь Симонетты, укутанную одеялом. Той сразу стало тяжело дышать, надвигался приступ удушья.
— Дай лекарства, — успела вымолвить она.
Лена засуетилась возле, приподняла ее, подушки подложила под спину, поправила сбитую простыню, приоткрыла окно, впустив весеннего воздуха.
Когда Симонетте стало легче, Лена спросила:
— Постараешься уснуть? Мне уйти пока?
— Нет, погоди. У меня к тебе просьба.
— Да… — готовно откликнулась Лена.
— Но обещай, что выполнишь. Это мне очень важно.
— Клянусь собственной жизнью, сделаю все, что в моих силах. — Она не сомневалась, что речь пойдет о Джулиано, а потому весьма удивилась поручению.
— Найди сегодня же самую лучшую стрегу. И добудь у нее яд. Чтобы уснуть, без всякой боли отойти в мир иной.
— Как? — округлила глаза Лена. — Я? Не могу!
— Ты поклялась. И больше некому избавить меня от этой муки.
— Но ведь грех…
— Он на мне. Ты ни при чем. И стрега будет ни при чем. Господь видит, что вы лишь выполняли мою волю! Ну?
— Я попробую. Но…
— Главное, чтобы быстро. Я уйду — и всем станет спокойнее. Я больше не могу. Лена, заберешь все платья. Я написала в завещании. Я устала. Все. Я усну, а ты постарайся побыстрее…
Уже ничего не было жаль, даже загаданного и не свершившегося. Лена спустилась в круглую гостиную. Пусто. В коридоре Альдо тихо переговаривается с кухаркой. Спросить у них дорогу к какой-нибудь колдунье? Нельзя, и так Альдо настороженно посмотрел на нее.
— Донна уснула, — сказала Лена. — Я погуляю немножко. — И накинула легкий плащ.
Хорошо, что с собой захватила деньги. Трезвая мысль мелькнула среди полного смятения: в квартале Стелла, где обитают «жрицы любви», кто-нибудь да пользуется услугами знахарок. А коли за монеты они продают тело, то уж адрес нужной стреги выдадут запросто. Так и оказалось.
— Самую надежную, самую умную! — потребовала Лена.
— Лучше не сыскать в Тоскане, — заверила ее курносая толстушка, пряча флорины за несвежий атласный лиф.
— Ну, смотри!.. — погрозила ей Лена на прощанье и едва ль ни бегом поспешила в указанном направлении.
Колдунья оказалась суровой, немногословной. Сразу велела говорить все начистоту. А попробуй не скажи такой — кажется, все насквозь видит. Выслушав, бросила:
— Довольно. Теперь сиди молча. Я подумаю.
— Очень умоляла Симонетта… — еще проговорила Лена, но осеклась под жестким взглядом.
Стрега знала о болезни возлюбленной младшего Медичи. Люди соскучились по веселью, а ни одного карнавала не было за зиму. Не траур, но предчувствие траура — об этом говорили многие. Ей вспомнилась и прежняя подружка Принца Юности — несчастная Маручелла. Ту она отправила прочь, не пожелав помогать в привороте Джулиано. Что ж делать теперь? Яды были, конечно, в ее тайниках. И действующие мгновенно, и приносящие мучения в течение долгих лет. Но даже чтобы спасти от тяжелой агонии, не хотелось стреге губить своими руками душу доброй и нежной Симонетты. А поскольку не зря ее называли мудрой, сделала она следующее: налила в плошку колодезной воды, капнула туда легкого, безобидного снотворного настоя — от которого сны становятся радостными, и летает человек в тех снах, словно птица под облаками. Потом зашептала заклинания, водя ладонями над плошкой. Колдовала долго, а суть заговора была такой: мол, пусть настой, выпитый больною, принесет той облегченье в любом виде. Если лучше ей будет жить — пусть еще поживет, если же лучше расстаться с этим миром — пусть дух ее отлетит светло и спокойно… Перелила во флакон, вручила его Лене и наказала дать выпить на ночь донне и тут же оставить ее одну. Но находиться все же где-то поблизости. И на опасливый, вопрошающий взгляд гостьи ответила:
— Все будет как надо. — И, уже вслед, добавила: — Передай донне, что люди знают и любят ее…
Симонетта с надеждой смотрела на Лену. Та протянула ей флакон:
— Вот. Все как ты хотела. Но может, не надо?..
Симонетта молча прикусила губу, выпростала из-под одеяла тонкую руку с раскрытой ладонью.
— Она сказала на ночь, — прошептала Лена. — И чтобы я сразу ушла, и еще… любят, говорит, тебя все.
Симонетта чуть улыбнулась:
— Спасибо. И так уж вечер. Перелей в стакан и иди. Спасибо. Прощай, да?
Лена нагнулась над ней и поцеловала в лоб, в глаза и в губы. Пятясь, отошла к двери.